Томас Лиготти: Осеннее

Когда все в природе умирает, благоухающе снисходя на землю, мы одни оживаем. После того, как свет и тепло покинули мир, когда всякий печален на могиле природы, мы одни возвращаемся, чтобы составить им компанию. В это время года мы возрождаемся. Мягкий шелест летних деревьев превратился в сухое потрескивание на леденящем ветру, и у нас в ушах начинает звенеть, когда мы лежим безрадостно в глубине наших постелей. Пожухлые листья царапаются о наши двери, зовя нас из одиноких домов.

Мы выскальзываем из теней неуверенно: уютно погружённым в забвение, нам не очень нравится быть извлеченными на жгучий воздух для забавы какого-нибудь бедокура, какого-нибудь космического шутника, мастера розыгрыша. Но, возможно, найдётся старая ферма, где некогда изобильные, тщательно вспаханные поля лежат сейчас неухоженные и покинутые всеми, кроме нескольких случайных стебельков. Мы осматриваем место действия и улыбаемся тем, что осталось от наших ртов. Теперь, под острым серпом месяца, мы жаждем удовлетворения.

Мы ненавидим живущих не больше, чем ночь ненавидит день; подобно им, нам было дано задание, которые мы должны выполнить как можно лучше. И всё же, пробужденные, мы способны чувствовать, мы безнадёжно суеверны относительно уклонения от определённых обязательств, ибо от некоторых из них не может отречься даже власть посмертной летаргии.

Поэтому, ночами, когда ледяной дождь капает с карниза, когда сметены все преграды света и изобилия, появляются наши лики, чтобы преследовать и мучить. Сгорбленные силуэты в дверных проёмах, таящиеся по углам сборища, чахлые призраки в погребах и на чердаках — внезапно освещённые вспышкой молнии! Или, возможно, озарённые меркнущим огоньком свечи или нежной голубой волной лунного света. Но на самом деле нет никакого шока, никакого изумления. Невезучие свидетели нашей безумной правды уже наполовину помешаны от страшного предчувствия. Наш ужас ожидаем, учитывая жуткие особенности сезона.

Когда мир становится серым на своём пути к белизне, каждое бьющееся

сердце зовёт нас своим страхом; и, если нам позволяют обстоятельства, мы отвечаем. Мы забираем как можно больше с собой в могилу, потому что таково наше задание. Наш жестокий цикл не зависит от сезона природы: мы идем своей дорогой, отщепенцы материи, жаждущие оборвать фарс всех времён года, естественных или сверхъестественных.

И мы всегда мечтаем о том дне, когда угасают все огни лета, когда каждый, подобно высохшему листу, соскальзывает в прохладную почву бессолнечной земли, и когда даже краски осени блекнут в последний раз, растворяясь в пустынной белизне вечной зимы.