Томас Лиготти: Колокольчики будут звенеть вечно

Но кроме старых костюмов танцовщицы или таинственной предсказательницы, были там и другие наряды, другие костюмы. Они были разбросаны по всему чердаку — этому «раю старины», как окрестил его Крамм. Его руки тряслись от вида всевозможных причудливых одежд, валявшихся на полу или висящих на гардеробном зеркале, вычурные и клоунские облачения из дорогого бархата и яркого, броского атласа. Обшаривая этот безумный чердак-мир, Крамм наконец нашел то, что, сам того не понимая, искал. Он был на дне одного из самых больших сундуков — шутовской костюм с мягкими башмаками, загибающимися на носках, и двурогим колпаком, который позвякивал колокольчиками, когда Крамм натягивал его себе на голову. Костюм, представлявший собой дикую мешанину из цветных тканей, идеально подошел, когда он снял с себя всю одежду, которую носил, будучи коммерческим агентом. Посмотрев в зеркало, Крамм заметил, что концы колпака напоминали рожки улитки, с тем только отличием, что болтались туда-сюда, когда он вертел головой, чтобы колокольчики звенели. Бубенчики были также пришиты на кончиках загнутых носков его башмаков и висели то здесь, то там по всему костюму арлекина. Крамм заставил позвякивать их все, объяснил он мне, начав скакать перед зеркалом гардероба, не узнавая себя в отражавшемся человеке, настолько глубоко он погрузился в мир неизведанных чувств и порывов. Он полностью перестал сознавать, что был путешествующим коммерческим агентом. Для него существовали лишь объятия шутовского наряда вокруг тела, позвякивание колокольчиков и ленивое лицо дурака в зеркале.

Через некоторое время он опустился лицом вниз на холодный деревянный пол чердака, сообщил мне Крамм, и лежал абсолютно неподвижно, изможденный удовольствием, которое нашел в том затхлом раю. Потом снова раздались звуки колокольчиков, хотя Крамм и не мог понять, откуда они доносились. Его тело продолжало недвижно лежать на полу в состоянии сонного паралича, но он все равно слышал звенящие колокольчики. Крамм подумал, что если бы он мог открыть глаза и перекатиться на спину, то наверняка увидел бы источник звука. Но вскоре он потерял всякую уверенность в этой идее, потому, что перестал ощущать собственное тело. Звук колокольчиков становился все громче и теперь звенел над самыми его ушами, хотя сам он и не был в состоянии повернуть голову, чтобы заставить звенеть бубенчики на концах его двурогого колпака. Затем он услышал голос: «Глаза открывай… сюрприз получай». И когда он открыл глаза, то, наконец, увидел свое лицо в зеркале: крошечное личико на крошечной головке дурака… а головка — на конце палки, похожей на жезл с полосками, как у карамельки, и палка зажата в деревянной руке миссис Пик. Она трясла полосатую палочку, как детскую погремушку, отчего колокольчики на крохотной головке Крамма безудержно звенели. Там же в зеркале он видел свое тело, все еще лежавшее, беспомощное и неподвижное, на чердачном полу. А в его сознании была только одна всепоглощающая мысль: быть головой на палочке в деревянной руке миссис Пик. Вечно… вечно.

Проснувшись на следующее утро, Крамм услышал стук дождя о крышу прямо над комнатой, где он, полностью одетый, лежал на кровати. Миссис Пик осторожно трясла его своей настоящей рукой, приговаривая: «Проснитесь, мистер Крамм. Уже поздно и вам пора в путь. Вас ждут дела за границей». Крамм хотел было там же напрямик спросить старую женщину о, как он сказал мне, «приключении на чердаке». Но резкие, деловитые манеры миссис Пик и ее совершенно обыденный тон дали ему понять, что любые расспросы будут бесполезными. Во всяком случае, он побоялся, что может испортить отношения с миссис Пик, если открыто заговорит с ней о столь любопытной теме. Вскоре он уже стоял с чемоданом в руке у порога этого необъятного дома, задержавшись на миг, чтобы еще раз взглянуть на густо накрашенное лицо миссис Пик и, мельком, на ее свободно висящую искусственную руку.

«Смогу я снова остановиться у вас?», спросил Крамм.

«Как пожелаете», ответила миссис Пик, открывая дверь перед отъезжающим гостем.

Выйдя на крыльцо, Крамм обернулся кругом и спросил: «А можно мне будет ту же комнату?»

Однако миссис Пик уже закрыла дверь и ее ответом, если это, конечно, ответ, было лишь тихое позвякивание колокольчиков.

Уладив все свои дела на той стороне северной границы, мистер Крамм вернулся к тому месту, где был дом миссис Пик, чтобы узнать, что тот сгорел во время его краткого отсутствия. Я сказал ему, что вокруг миссис Пик и ее старого дома всегда ходили слухи и безумные вечерние толки. Некоторые, своего рода истерики, утверждали, что за пожаром, положившем конец деловой активности миссис Пик на востоке, стояла миссис Глимм, владелица ночлежки в западной части города. Очевидно, в свое время они были партнерами, а их уважаемые дома в западной и северной частях города у северной границы управлялись так, чтобы приносить взаимный доход обеим женщинам. Однако между ними возникла какая-то размолвка, превратившая их в заклятых врагов. Миссис Глимм, которую иногда описывали как «человека сверхъестественной алчности» стала нетерпимой к конкуренции со стороны своей бывшей союзницы. Все в городе у северной границы понимали, что это миссис Глимм наняла кого-то, кто напал на миссис Пик в ее собственном доме, отрезав, во время атаки, ее левую руку. Но попытка миссис Глимм выбить почву из под ног ее конкурента, судя по всему, потерпела крах, потому что после нападения в миссис Пик произошли разительные перемены, так же, как и в ее методах управления домом в восточной части города. Эту бывшую танцовщицу и Владычицу Судеб всегда считали женщиной выдающейся воли и чрезвычайных дарований, однако после утраты руки в ней будто бы появились новые, неслыханные силы, которые она целиком направила на одну цель — вытолкнуть своего экс-партнера, миссис Глимм, из бизнеса. Именно тогда она стала совершенно новым образом и с помощью уникальных методов управлять своим ночлежным домом, и теперь, если путешествующие коммерческие агенты, прежде квартировавшиеся в западной части у миссис Глимм, останавливались у миссис Пик, они всегда возвращались только в ее дом на востоке, а не в дом миссис Глимм на западе.