Келли Крэй - Никогда (ЛП)

— Это не просто сбивание с толку на этот раз, не так ли? — сказала она. — Скажи мне, почему ты это делаешь.

Он вздохнул, закатив глаза.

— Блондинки, вам всегда нужно все объяснять .

Изобель свирепо посмотрела на него, сжав руки в кулаки.

Он мечтательно улыбнулся.

— Видишь, вот почему ты мне нравишься. Ты никогда не сдаешься, даже когда должна. Нам нужно немного твоей решительности, бесполезной, какой она является. Я думаю вот почему, чирлидерша. Потому, что правда заключается в том, что я н е хочу убивать тебя. Нет, если могу избежать этого.

Он сделал еще шаг вперед. У нее сбилось дыхание, ее спина ударилась о дверь. Ее рука пыталась нащупать ручку, но она знала, что ее не найти…

— И это зависит от тебя, — сказал он, смягчая свой тон. — Если ты просто сыграешь в одну игру, останешься потанцевать со мной подольше…

Его голова наклонилась в одну сторону. Он впился в нее этими черными глазами, в которых застыл вопрос. Она была потрясена, увидев в них искренность — если это было тем словом, которое можно было применить к Пинфаверсу.

Этот взгляд пугал ее еще больше, чем его слова. Что это было, подумала она, что таилось под этой чудовищной фарфоровой оболочкой? Если это не душа, которая питала его, тогда что? Важнее всего, что он хочет от нее?

Он сделал один шаг к ней, затем другой.

— Лишь вечности достаточно, чтобы забыть. — Его лицо стало серьезным. — Испей, — сказал он стихающим голосом. — О, пей же сладкое забвенье.

Он пересек оставшееся расстояние между ними слишком быстрой последовательностью движений, чтобы заметить и прижал ее к двери. Он схватил ее за подбородок, заставляя посмотреть на него. Его ногти впивались в ее щеку, угрожая разорвать кожу.

Она отвернулась, но он заключил ее в объятия и дернул на себя. Его тело ощущалось жестким и пустым рядом с ней. Опустошенным. Его хватка на ней усилилась до тех пор, пока она не смогла больше дышать. Он прижался своими губами к ее.

Глаза Изобель расширились. Его рот, гладкий, холодный и жесткий, чувствовался почти острым на ее губах, как стекло. Он пах глиной и чернилами, кровью и смертью.

Желчь поднималась по ее горлу, а вместе с ней крик.

Он оторвался от нее, смеясь, и отпустил ее, толкнув вперед, прежде чем рассеяться, раствориться в клубах дыма. Изобель упала, неуклюже кувыркаясь. Вдруг иллюзорный пол раскололся под ней. Она провалилась в него, и крик внутри нее, наконец, вырвался. Она скрестила руки на лице, защищая глаза от острых осколков изумрудного стекла, мелькающего вокруг нее в темноте, угрожая раскромсать ее. Она падала, пока резко не остановилась, будучи пойманной несколькими парами рук, которые окутали ее, убаюкивая. Стекла сыпались, как смертоносное конфетти, один осколок впился ей в плечо, другой порезал ее лодыжку. Она открыла глаза и обнаружила себя в кругу лиц в масках. Потолочный свет с разбитыми цветными стеклами открывал водоворот штормом охваченного неба. Пепел падал через отверстие, оставленное ею при падении.

Группа весело закричала, поймав ее, и быстро поставила ее на ноги. Потом фигуры рассеялись, смеясь между собой.

Одного взгляда вокруг было достаточно, чтобы она поняла, что вернулась на маскарад и сейчас стояла в центре темно-зеленой комнаты.

Огромные гобелены висели на стенах. Тяжелый черный гранитный Египетский Саркофаг стоял в каждом углу широкой прямоугольной комнаты, как будто на страже. Вышитые подушки и ковры вытянулись на полу, в то время как густые облака сладкого дыма обволакивали воздух. Вялые придворные сидели, наклонялись и стояли вокруг кальянов и чашей с фимиамом. Насыщенный аромат пронизывал пространство, заставляя ее чувствовать головокружение.

Как мираж, темная фигура появилась в ее затуманенном зрении. Фигура выплыла из толпы и двинулась навстречу ей, как сама смерть, лицо было размытым и наполовину скрытым от глаз. Она вздрогнула.

Еще не могло быть двенадцати — или могло? Она пропустила последние удары часов?

Она не успела отстраниться или даже сдвинуться с места до того, как фигура схватила ее. Рука в перчатке зажала ей рот, останавливая крик, прежде чем он мог вырваться наружу. Он потащил ее к одной стороне комнаты, несмотря на ее сопротивление, и, достигнув стены, он отодвинул один угол тяжелого гобелена, изображавшего лошадь, растаптывающую своего всадника. Открывая небольшую потайную дверь, он толкнул ее внутрь.

Изобель прокатилась по холодному и сырому каменному полу.