Зеркала (СИ)

— Викторычу говорить не будем? — встревоженно спросил Леонтий.

— Зачем он нам? В этой ситуации — только помеха.

— А как же мы их найдём?

— Искать не надо, — тоже сквозь зубы проговорил Тим, прищурившись на летящую под колёса дорогу. — Нам покажут, куда её повезли. Сейчас главное — взять мою машину.

… Через полтора часа они сидели в машине Тима у какого-то солидного здания. Леонтий, тревожно посматривавший по сторонам, не выдержал:

— Ты уверен, Тимыч, что они сюда её привезут?

— Нет, Лёня, — спокойно сказал Тим. — Сюда они её вряд ли привезут. А вот машина одна отсюда к ней точно поедет. Та-ак… Кажется, начинается. Видишь вот этого? Он нас к ней сейчас и приведёт.

Приглядевшись к человеку, указанному младшим братом, к какому-то растрёпе, который на ходу застёгивал пуговицы длинного кожаного плаща, торопясь к машине на стоянке, Леонтий хищно насупился и мысленно решил: будет возможность, морду он этому гопнику точно разукрасит.

…меняя зла коней на переправе, мы не меняем жизни общих правил: как не боимся боли мы своей, но за других страшимся мы сильней!

Иля

Капюшон ей натянули вперёд, на лицо, до предела. Если внезапно появятся идущие навстречу, повязку на глазах не разглядят. Хотя идти, понимала Кира, недолго. Наверняка опять нашли квартиру на первом или на втором этаже какого-нибудь жилого дома, возле которого ближе к обеду народу мало ходит.

Машина начала притормаживать.

— Рот откроешь — получишь, — монотонно предупредил светловолосый.

Хотела огрызнуться: хуже того, что она получит в комнате с зеркалом, всё равно не будет, — но промолчала. И потому, что смысла нет огрызаться, и потому что нижнюю часть лица от напряжения как парализовало. Ещё в поездке Кира пыталась расслабить челюсть, как пыталась расправить плечи и опустить их, и всё было зря…

Хлопнула дверца. Другая. Стало холодно справа.

— Вылезай, — всё так же монотонно сказал светловолосый.

Кира вышла из машины и неуверенно встала, ожидая, когда её поведут за руку. Она даже чуть встряхнула рукавом, освобождая ладонь и прислушиваясь к шуму рядом. Но её рукой побрезговали. Взяли за рукав и повели, командуя:

— Переходим дорогу перед домом. Два шага — ступенька. Теперь иди спокойно. Так. Теперь высокая ступенька. Стой, открою дверь.

Перед подъездной дверью, которой она не видела, её начало трясти. Ещё пара минут — и она окажется… Кира с трудом удержалась на подгибающихся ногах. Рукав её куртки отпустили, и несколько секунд она раздумывала, не сбросить ли с глаз повязку и не драпануть ли в сторону, да ещё с криками о помощи. Но, привычно вслушиваясь в пространство, она чувствовала, что трое окружили её тесно. И, сделай она хоть намёк на постороннее движение, не предусмотренное ими, они решительно вернут её на место. А потом… Кто знает… Она всегда боялась, что после посещения комнаты с зеркалами, когда она, Кира, на некоторое время не понадобится хозяину, светловолосый может сорвать на ней свою злость. Особенно сильно она чуяла его раздражение в последнее время. Отчего и старалась не слишком явно демонстрировать, как ей не хочется, чтобы ею помыкали.

Вяло пропел домофон. Киру толкнули в спину.

— Порог.

Когда она переступила через порог, её снова взяли за рукав куртки и повели дальше. Небольшая лестница — шагов в шесть. Шагов восемь — площадка. Две стандартные лестницы на второй этаж. Снова ждали, пока кто-то из троих открывал дверь.

Кире всё хотелось прижать руку к сердцу. Оно колотилось так, что грудь болела от бешеного биенья.

Вошли. За спиной закрылась дверь. Судя по звукам, помещение маленькое — возможно, прихожая «хрущёвки». Сильно прокуренная и воняет давно не стиранным бельём. Пол под ногами, кажется, деревянный, скрипит. Совсем близко пахнет холодной выделанной кожей — наверное, куртками её похитителей.

Что сейчас делает Леонтий? Сообщил ли он Тиму, что её увезли? Что они будут теперь делать? Будут ли искать её?.. А смысл? Всё равно поздно…

Странно, что сегодня все трое её мучителей молчаливы. Не зубоскалят. Особенно тот, новенький. Кира всё ждала, когда он начнёт издеваться над нею. Уже сообразила, каков его характер: покуражиться над слабым — для него сплошь удовольствие. Но ещё и деловой. Лишнего делать не будет.

Капюшон с неё не сняли — резко сдёрнули. Потом довольно грубо, дёрнув попавшие в повязку волосы, сняли повязку, хотя её уж и сама снять бы могла. Заморгала, чтобы привести зрение в порядок. Да, и прихожая тесная, и стоят тесно, будто до сих пор опасаются, что она сбежит, хоть она уже и слышала, как дверь закрылась на прищёлкнувший замок. И, наконец, с неё стянули куртку — как ни странно, довольно осторожно сняв с рук: возможно, из-за того что рукава джемпера задрались во время работы со снегом, и перевязанные руки оказались на виду у всех.