Тери Браун - Порожденная иллюзией (ЛП)

Я удобно устраиваюсь на чудесном кожаном сиденье автомобиля и на какое-то время забываю о нервных спазмах в животе. Знаю, что буду в порядке, как только окажусь на сцене, но сегодняшнее выступление для нас очень важно.

Первый раз я исполнила роль маминой ассистентки больше по необходимости, чем по какой-то иной причине. У нас просто не было денег, чтобы нанять настоящего помощника. К тому же я много лет наблюдала за второсортными иллюзионистами, и различные фокусы давались мне легко. Очередное доказательство в пользу маминой теории о личности моего отца. Ведь не могло же так случиться, что я просто талантлива. Конечно, нет! Причина всегда кроется в моем происхождении.

Я ерзаю на сиденье и смотрю в окно. Театр «Ньюмарк» находится недалеко от Бродвея, на сорок второй улице. Мое волнение растет, когда мы проезжаем мимо сверкающих рекламных вывесок. Мама тихо сидит рядом, застывшая и неподвижная, словно кошка, затаившаяся перед прыжком.

Точно не знаю, когда я вдруг осознала, что она не похожа на других матерей. Если все время путешествуешь, трудно понять, что является нормальным, а что – нет. Но когда мне было девять, мы застряли в Сиэтле на достаточно долгий срок, чтобы я успела подружиться с Лиззи. И ее мама не проводила вечера, выступая на сцене или ужиная с незнакомцами. Вместо этого она оставалась дома и сама готовила что-нибудь вкусное. А еще она часто обнимала своих детей и смеялась, громко и искренне.

Моя же мать, с ее изменчивым настроением и острым языком, внушала мне ужас – да и сейчас внушает.

Лимузин останавливается, и я пропускаю маму вперед, прежде чем последовать за ней. Она плывет к театру, не обращая внимания на очередь жаждущих купить билеты. Не могу поверить, что все эти люди собрались здесь, чтобы увидеть нас! Должна признать, Жак отлично справился со своими обязанностями агента.

Кирпичное здание театра – большое и степенное, с белыми колоннами по бокам от главного входа, над которым горят огнями гигантские буквы:

«МАДАМ ВАН ХАУСЕН – ВЫДАЮЩИЙСЯ МЕНТАЛИСТ И МЕДИУМ».

Моего имени, естественно, нет.

Я не обладаю маминой выдержкой, так что не могу удержаться и не поглазеть на толпу, и внутри меня растет волнение. Я смотрю на парочки в очереди: они держатся за руки, болтают, смеются и курят. Мужчины в черных фраках кажутся мрачными, почти зловещими, по сравнению со своими спутницами – яркими модницами в дерзких коротких полушубках и шифоновых и шелковых платьях с бахромой.

Как правило, внешняя красно-бархатная роскошь театра не распространяется за кулисы и в гримерки. Там, как известно, тесно и уныло. Поэтому я приятно удивлена простором комнаты, в которую Жак приводит нас перед генеральной репетицией. Один из служащих театра приносит мне корзину с записками. На каждом листке – по вопросу от зрителей, что уже сидят в зале. Я смотрю на маму, ожидая ее решения.

Она скидывает свою меховую пелерину на бархатный диванчик.

– Пусть сегодня будет восемь. Это ведь наша премьера.

Я киваю и быстро перебираю записки, отмечая красным крестиком те вопросы, на которые маме будет проще всего ответить. Позже, во время шоу, она выберет несколько листочков «наугад» и удивит зрителей своей «восприимчивостью». Трюк настолько прост – даже не верится, что люди на это ведутся. Но, как всегда говорит моя мать, публика верит в то, во что ей хочется верить.

Пока я занимаюсь делом, мама проверяет свой макияж. Она всегда молчалива перед выступлением. Во мне же все звенит от предвкушения, но я стараюсь этого не показывать. Я никогда не говорила матери, как сильно люблю творить иллюзии, даже если это старые заезженные фокусы. Эту тайну я храню глубоко в душе, опасаясь, что, если она будет раскрыта, меня лишат любимого занятия. Иногда я притворяюсь, будто я – звезда собственного шоу. Что люди в зале с нетерпением ждут только моего появления. Подобные мысли заставляют меня трепетать, но и задаваться вопросом: как же это сочетается с тихой и спокойной жизнью, о которой я тоже так давно мечтаю? Я вздыхаю. Иногда я сама не знаю, чего хочу.

В дверь стучат, и я отвечаю: «Войдите». Это еще один служащий театра с гигантским букетом красных роз для моей матери и маленьким букетиком белых – для меня. Цветы от Жака, что заметно охлаждает мой пыл.

Следующий стук в дверь возвещает о том, что пора на выход. Мама прекращает суетиться над букетом и с обезоруживающей улыбкой поворачивается ко мне.

– Мы готовы? – спрашивает.