Константин Павлов - Слуга его соплейшества

И всё бы завершилось красиво и мирно, но кто-то на автомате освободил и Урагана, сняв с него маску и путы.

«Отношение Урагана к собравшимся меняется на избивательное.»

Удары, крики, паника, грохнувшие створки закрывшихся ворот, и на улице остались мы вдвоём. Ураган увлечённо гнал за угол отряд приключенцев. Те удирали, перекрикиваясь на ходу, не открылся ли у кого-то от укуса новый квест.

А над головой Светозарчика вспыхнули багровые цифры. Запреты на въезд никто не отменял.

Я стоял над брошенной хозяйской бронёй и одеждой и глядел в окутывающей город вечер. Чудные сумерки для восторга и волшебства…

Тяжёлые шаги раздались за углом, будто там гуляла подкованная годзилла. А через миг латный великан с цифрой «двести» на нагруднике объявился из-за дома.

— Ваше? — прогудел он, протягивая руку. В латной перчатке висел схваченный за шкирку присмеревший Ураган. У коня хватало мозгов не бодаться с двухсотым уровнем.

А может и не хватало, и только что он крепко получил по ушам.

Я в темпе оседлал боевого скакуна, нещадно путая ремни и пряжки. Страж сдерживался изо всех сил, входил в положение, и понимал, но даже без моих пятнадцати во внимании было видно, как хочет он отправить на перерождение нарушителя. Для чего ему хватило бы одного щелчка.

— Готово, — неуверенно промямлил я.

Светозарчик взвился на коня одним прыжком и стукнул в бока пятками.

«Держись за стремя», — вспыхнула привычная команда, я привычно протянул руку и…

Остался на месте. Дробный стук копыт затихал вдали.

А в моей руке качалось крепко сжатое стремя, которое я забыл пристегнуть.

«Системная ошибка» — неуверенно мелькнуло у меня в голове.

Вечерело. Колдовские огни и волшебные тени вступали на улице Синих Травок. У стен тюрьмы застыл я, поймав крутейший глюк.

Хотя, ещё надо было разобраться, кто кого тут поймал…

Ближе к полуночи что-то щёлкнуло и я смог шевелиться. За спиной осталась тюрьма и спокойные дни. А в моей душе уже нарастала лютая пустота, требующая припасть к сапогу и получить мудрое руководство.

«Активировано состояние Тоска по хозяину. Вы будете терять два очка жизни в час… Внимание! На умение влияет Самоотверженность!»

Тихо всхлипнув, я сгрёб все доспехи с барахлом в одну невероятную кучу, подхватил её с земли, и, не разбирая дороги, помчался к родной лачуге за городом.

Я не видел пути. Мелькали тёмные пятна по сторонам, что-то спешило убраться с дороги. Наверное, ворота в двух стенах не заперли на ночь, или я их как-то миновал.

Я чуть не снёс ограду у лачуги, что-то большое шарахнулось от меня во дворе.

Я кинулся мимо него в дом, едва не снеся дверь. И сходу уткнулся в любимый сапог, с грохотом высыпав из рук вещи.

— Ыыыы… — выдавил я из себя невнятное, чувствуя, как возвращается подобие разума и растворяется проклятый дебаф.

Ох и меня накрыло… Чтоб этим разрабам кефирными пакетами завтракать…

И только через минут десять я смог понять, что Светозарчик был в доме не один. И вроде даже с кем-то разговаривал, вернее, молчал. Они сидели за столом с кувшином, и тот явно был не первым в списке. Надеюсь, для десятилеток в игре наливали клюквенный морс.

— Нет, благородный паладин, больше я не оставлю твой дом без охраны! — горячо говорил здоровенный заросший Хмуг, и вот теперь бы он точно собрал все Оскары за актёрскую игру, которые не выкрал, — Мои люди приглядят за двором, чтобы такого больше не повторилось!

Он говорил что-то ещё, но я уже не слышал. Полузабытый в ухоженной тюрьме зуд охватил руки по самые плечи. Я поспешил во двор, по которому скучно бродил Ураган, бороздя сползшим седлом мягкую землю.

Работа, работа, и ещё раз работа!

— Мы. Ещё. Повоюем. — отчеканил я слова из каких-то песен, проверяя свой дар барда под бременем питомца. Сработало! Хотя болтать по-прежнему языком я не мог.

Ну и ладно. Зато успею отболтаться в реальности!

Это была трогательная картинка, от котрой, чуть пробегал холодок по спине. Латник в полной броне, орк в усеянной заклёпками коже, и обожжённый до лохмотьев пиромант мирно сидели на кортах у ворот и лузгали орехи за неимением семечек. Орк шумно отправлял в пасть целые горсти, чтобы потом раз хрупнуть могучими челюстями, латник бил их на железной коленке стальным кулаком, а у пироманта на ладони они сами расходились и лопались. Их звали Грум Грым и Грам, и у них сейчас как раз было что-то вроде пересменки. Вообще-то они торчали по одному.