Игорь Чиркунов - Проект Икар. Альфа-тест

На несколько секунд над полянкой повисла тишина. Даже не трещал потухший костерок. Только шум ветра фоном, да шелест листвы, да какие — то кузнечики.

Я, наконец, замолчал, обхватил кружку обоими руками и стал пить горячий чай маленькими глоточками. По телу разливалось тепло то ли от чая, то ли оттого, что я хоть немного поделился миром, бывшим для меня когда — то смыслом жизни, с людьми, которые за короткий промежуток времени стали мне не чужими. Шли секунды, складывались в минуты, а я старался впитать этот момент, это чувство, боялся спугнуть его.

Вдруг мир словно слегка изменился: я как будто оказался там, в прошлом, за чертой двухлетней давности, словно и не было ее. На миг показалось, что сижу я не в игре, не у виртуального костра и не с аватарами неизвестных мне в реале людей, а как раньше — в перерыве между полетами, на бивуаке. Где — то рядом дельтапланы, собранные, уже готовые к старту. И сейчас кто — нибудь скажет: «Ну что расселись, летать сегодня кто — нибудь собирается?», и мы пойдем, распределяя на ходу очередность, чтоб оторваться от земли, от ее проблем и суеты в мир, где есть только ветер, высота и свобода.

— Слушай, Фес, я что — то не пойму. Если так любишь летать, почему в игре ты пешеходный травник? Тебе подошел бы, ну не знаю, наездник на драконе какой — нибудь. Или… да разве мало в Фанворде летающих профессий!

— А почему ты не лучник?

Повисла пауза. Парень несколько секунд молча смотрел на меня, потом просто кивнул.

— Ну что, отдохнули? — Руслав обвел взглядом наш небольшой отрядик. — Тогда в путь. Не хочу в темноте по вершине шариться, а нам еще идти.

Что — что царапнуло меня в его словах, однако под сильным впечатлением от произошедшего — еще бы, впервые за два года разговаривал с кем — то о полетах — я просто не обратил внимания. Но что — то, видимо, отразилось на лице, поскольку Рус решил пояснить:

— Нам после спуска все равно двигать к следующему отрогу, останется только восточный. Поэтому сюда возвращаться нерационально. Сделаем временную стоянку под вершиной и оттуда выдвинемся дальше.

Собрались быстро. Закидали остатки костра землей, двинулись в обычном порядке: впереди Рус, нагруженный как ишак; между нами почти налегке Анахита, я замыкал. Судя по карте, до конца отрога было чуть больше двух километров в земных измерениях. Опять траверсили по границе зоны леса. В этом месте, видимо из — за стыка двух текстур — лесной и горной, образовалась как бы небольшая полочка, вполне проходибельная.

Наша скорость могла быть выше, если бы не любопытство эльфы. Она беспрестанно поворачивалась, где можно — шла рядом и засыпала меня вопросами о полетах, об облаках, о горах и всем — всем, что могло быть связано с полетами. Не буду отрицать, мне эта беседа нравилась.

— Феникс, расскажи, а в чем смысл ваших полетов?

— Не понял.

— Вы летаете для чего? Ну там, бросить вызов, преодолеть страх… не знаю, испытать себя наконец…

— А, ты об этом. Вот так вот с ходу и не ответишь…

Я надолго задумался, уткнувшись взглядом под ноги. Какое — то время наш отрядик шагал в молчании, слышно было только скрипение каменной осыпи под тяжкими шагами Руса да буханье моих ножных колодок. Анахита, как и положено эльфам, двигалась почти бесшумно. В такт шагам заплечный мешок постукивал по сложенным под плащом крыльям.

— Знаешь, Аня, полет — это и есть смысл. Я тебе одну историю расскажу, а ты понимай как хочешь.

Помолчал, подбирая слова.

— Мне повезло быть знакомым, хоть и недолго, с удивительной женщиной, одной из основательниц известной дельтапланерной школы. Первый раз мы пересеклись на Юце, я был еще совсем зеленым новичком, только — только научившимся висеть в динамике. Приземлились почти одновременно, оттащили дельты в сторонку, чтоб освободить площадку. Там такой удачный пятачок, защищенный от ветра, не приходится постоянно аппарат контролировать. И стали вместе разбирать крылья. Естественно, разговорились. Татьяна дала несколько советов, мы ведь перед этим почти час у одного склона крутились. То, что я учлет, было очевидно: и по тому как летаю, и по амуниции — учебный крыл, учебная подвесь. Впрочем, никогда не игнорировал советы более опытных пилотов, даже когда начал вполне уверенно летать. А потом она как — то так внезапно спросила, нравится ли мне летать. Что я мог тогда наговорить? Да еще адреналин не отпустил. Она выслушала мою восторженную ахинею, а потом сказала: «Летать — это единственное, ради чего стоит жить».