Алексей Волков - Флаг Командора

Мы наполнили разнокалиберную посуду, более-менее дружно осушили ее прямо на палубе, и я, выждав положенное время, обратился к Гранье:

— Слушаю тебя, Жан-Жак.

Канонир не удивился, что я знаю его имя. К чему, когда рядом со мною стоял Ширяев?

Он шагнул чуть в сторону, ласково провел рукой по ближайшей пушке и улыбнулся. Улыбка была широкой и открытой.

— Командор Санглиер! Мы желаем поступить под твою команду.

Пришедшие с Гранье флибустьеры согласно загалдели.

Да... Видно, придется изучать французский язык. Но кто ж знал?

Я не спеша прошелся по палубе. Всматривался в загорелые обветренные лица, стремясь по выражениям постигнуть внутренний мир этих суровых людей.

— Хорошо. У меня одно условие... — Собственно, условий было два, но второе, железная дисциплина в море, подразумевалось само собой. Вернее, зависит она не от договора, а от авторитета командира. Не будет авторитета — и никакие соглашения не удержат экипаж от всевозможных выходок.

Флибустьеры притихли, заранее пытаясь понять, что же я им скажу.

— Условие простое. Никаких излишних жестокостей. Пленных не убивать, женщин не насиловать.

Я ожидал возмущенного гула или задумчивого молчания. Встречи с английскими коллегами моих новых компаньонов были слишком живы в памяти, однако вопреки всем опасениям флибустьеры восприняли мое условие совершенно спокойно.

— А если какая согласится? — спросил сухощавый моряк, одетый с некоторой претензией на роскошь. Если закрыть глаза на то, что шикарный камзол был весь в пятнах, а рубашка не блистала свежестью.

Пираты дружно заржали.

— Тогда меня это не касается. — Я тоже не сдержал улыбки.

Мы выпили еще и, не откладывая дело в долгий ящик, тут же составили положенный по обычаю договор. Я официально стал капитаном, Валера — штурманом, Флейшман — его помощником, Сорокин и Ширяев — офицерами, Петрович — лекарем, Билли — боцманом, Гранье — канониром. По тому же обычаю определили полагающиеся каждому доли и отдельно по общему согласию вписали мое условие.

Лудицкий подполз ко мне под общий шумок и вновь попытался завести старую песню об аморальности пиратства.

Хорошо хоть, что русского языка никто из новичков не понимал.

— Петр Ильич, если вы видите другой выход, то предложите. Общими фразами я сыт по горло. Даже не сыт — закормлен.

— Если бы вы больше прислушивались к тому, что говорят достойные люди... — начал бывший депутат.

— Достойные люди делают конкретные дела. На пустые разговоры у них не хватает времени, — чуть резковато прервал я бывшего шефа. — И потом, Петр Ильич, никто не заставляет вас принимать участие в нашем предприятии. Берег рядом, можете смело начинать там любое дело, какое вам только взбредет в голову.

Похоже, никакое дело Лудицкому в голову не пришло. Он обиженно засопел и демонстративно отошел к другому борту.

Таким образом, из отставного капитана воздушно-десантных войск я превратился в действующего капитана флибустьеров.

Впрочем, на этом мое превращение еще не завершилось. Да и вообще, день только начинался, а с ним — и всевозможные неожиданности.

Мы как следует обмыли договор. Бочонка, как я и предполагал, не хватило. Билли выкатил второй, а там на палубе объявились уставшие от вынужденного заточения женщины.

Нет, никакой поножовщины их появление не вызвало. Я в нескольких словах объяснил наличие на бригантине лиц противоположного пола (о чем прибывшие в общем-то знали), а заодно и договорился с Жан-Жаком о том, что он подыщет дамам соответствующее жилье.

Жан-Жак коротко переговорил со своими спутниками, и скоро один из них отправился в город.

Возвращения я не дождался. На борт бригантины зашел мой спутник и друг Мишель д'Энтрэ собственной персоной. И какой персоной!

Мушкетер преобразился. Вместо лохмотьев на нем был богато расшитый камзол, голову венчала шляпа с пером, одним словом, вид у Мишеля вполне соответствовал моему представлению о нарядах текущего времени.

Мы с чувством обнялись, будто не виделись целую вечность, и после того как я заставил мушкетера выпить штрафную, он с претензией на изысканность сообщил, что меня приглашает к завтраку губернатор.

Мог бы пригласить чуть пораньше или не приглашать сегодня вообще.

Я успел порядочно нагрузиться с новыми подчиненными, и появляться в таком виде перед чужим начальством было несколько неудобно.

Ладно. Не в первый раз. В том смысле, что пришлось вспомнить армейскую службу с подобными вариантами. Там тоже хватало несвоевременных вызовов и незапланированных проверок. Главное при этом — иметь максимально трезвый вид, отвечать четко и по уставу, тогда на запашок изо рта никто внимания не обратит. Вспомнят, так сказать, свою молодость.