Николай Прокудин - Остров Амазонок

— А вы знаете, куда плыть, полковник? — спросил лейтенант. — В каком направлении? Где ваша Большая земля?

— Все очень просто. Держим курс на север, в Россию! Вы согласны, лейтенант? Впрочем, можете оставаться, командуйте гарнизоном, защищайте вашу колониальную территорию. — И Сергей добавил по-русски: — Колхоз — дело добровольное.

— О, конечно. С удовольствием поплывем с вами. Русские медведи намного менее опасны, чем кровожадные аборигены. О, Россия! Икра! Водка! Женщины! Цыгане, казаки, снег, мороз! Отдохнем, а затем отправимся в милую Францию.

— Вы ведь говорили, что по рождению не аристократ, милейший лейтенант? — уточнил Сергей.

— Да, я из простых, — развел руками Фрапен. — Уже говорил, что мои родственники негоцианты, виноградари и виноделы. Как раз третье сословие, и, увы, не имею никакого титула. Аристократ и дворянин среди нас только шевалье.

— Тогда я не советую месье де Брожаку стремиться домой. Лучше вам, шевалье, поступить на русскую службу. А вам повезло, Симон! Отсутствие титула теперь не «увы», а счастье. Сможете спокойно вернуться домой и восстановиться во флоте. Путь у нас долгий, все расскажу во время плавания. Можно посмотреть на могилу Лаперуза? Мне искренне жаль столь выдающегося путешественника, землепроходца и флотоводца, Лаперуз был одним из лучших сыновей французского народа. Примите мои глубочайшие соболезнования по поводу его кончины и гибели других членов экипажей ваших судов.

— Спасибо, месье полковник. Действительно, Лаперуз был великим человеком! Но сейчас к его могиле идти опасно. Могут напасть дикари. Лучше мы его здесь, в форте, помянем! — предложил лейтенант.

Сергей кивнул, а сам подумал: «Если бы Лаперуз не утонул, то, возможно, разбил бы адмирала Нельсона. Тогда Франция пришла бы в Россию не только с шестисоттысячной армией по суше, но и с армадой кораблей по морю. Как знать... »

Да, судьба не позволила Лаперузу стать великим военным флотоводцем, но в памяти людей он останется выдающимся мореплавателем, первооткрывателем! Его имя будет известно всему миру, о нем будут писать в школьных учебниках, слагать песни и снимать фильмы.

Из большой винной бочки вышибли пробку, наполнили кружки мадерой. Французский лейтенант провозгласил тост за русского гостя, Строганов ответил встречным: «За франко-русскую дружбу». Выпили под громкое и дружное «Виват!». Лейтенант знаками велел юнге Гийому наполнять кружки и подавать мужчинам. Так продолжалось десять минут — восторженные восклицания, хлопанье по плечу, дружеские объятия и смех. Затем хмель ударил в головы, языки развязались, и началась похвальба, хвастливые россказни о подвигах на суше, на море и на любовном фронте.

Сергей больше помалкивал, чтобы не сболтнуть чего лишнего и не выдать себя. Вот если бы он стал рассказывать о машинах, самолетах, телефонах, бытовой технике, о компьютерах и прочих достижениях цивилизации, то, естественно, возникли бы вопросы — что это такое? А объяснения породили бы только новые вопросы.

Французы хвастались вовсю, распушили хвосты, как павлины: и кто кого перепьет, и сколько у кого было женщин, и по скольку раз за ночь они в состоянии сделать «это», о шумных оргиях, карнавалах, буйстве в портовых кабаках и прочих забавных вещах. Невероятные истории и байки по ходу изложения обрастали новыми, еще более фантастическими подробностями.

Мадера текла рекою, и когда подставлять кружки к отверстию всем надоело, юнга просто сорвал с бочки крышку. В дальнейшем участники застолья черпали вино кружками, как воду, запивая им жаренное на огне мясо, болтали, перебивая друг друга, вновь жарили мясо убитого кабана и вновь пили.

На остров опустилась черная тропическая ночь, и чтобы во мраке различать лица друг друга, матросы зажгли факелы. Такие же факелы запалили по углам форта, установив на стенах, чтобы дикари не подкрались в темноте и не смогли внезапно напасть.

Время от времени мальчишка Гийом отползал в сторону, блевал, возвращался и продолжал пить наравне с другими, стараясь не отставать от взрослых мужчин. В конце концов гарнизон дошел до кондиции невменяемости. Моряки бродили внутри форта, точно овцы в загоне, натыкались на стены, падали, поднимались, снова падали.

Пили не только вино. Вспомнили о наличии более крепких напитков, и вино уступило место благородному коньяку. Начали с маленьких стаканчиков, затем стали наливать коньяк в кружки из-под вина. Жаль, но на острове не было ковшика. Такого замечательного коньяка Сергей в своей жизни еще не пил, ни «Мартель», ни «Курвуазье», ни «Камю» этому старому напитку в подметки не годились. А может быть, так только казалось после долгих скитаний и употребления самопального бормотушного «Антифриза».