Салли Грин - Половинный код. Тот, кто убьет

Надо уходить. Но сначала надо увидеть Аррана. Через неделю его семнадцатый день рождения, и я хочу быть с ним на его Дарении. А потом я пойду искать отца.

В первое утро дома Дебора подает мне конверт, который пришел недели две назад. На нем мое имя. Я в жизни не получал ничего по почте. Уведомления всегда посылали бабушке. Я уверен, что и на этот раз там какой-нибудь новый указ Совета, но внутри оказывается карточка из плотной, белой бумаги, на которой что-то написано красивым почерком.

Я передаю его Аррану.

— Кто такая Мэри Уокер?

Я пожимаю плечами.

— Ей исполняется девяносто лет. Она приглашает тебя на свой день рождения.

— Никогда о ней не слышал, — говорю я.

— А ты ее знаешь, ба? — спрашивает Арран.

Бабушка хмурится и как-то осторожно кивает.

— И?

— Просто старая ведьма.

— Ну, это-то мы и сами сообразили, — говорит Арран.

— Она… я… я давно ничего о ней не слышала.

— Как давно?

— С юности. Она когда-то работала в Совете, а потом… стала немного странной.

— Странной?

— Необычной.

— То есть спятила.

— Ну… стала странно вести себя, бросалась обвинениями направо и налево. Сначала все думали, что она вредит только самой себе, потом стало ясно, что она сошла с ума. Она то ли танцевала на совещании, то ли пела любовные серенады Главе Совета. В общем, ее выгнали с позором. Мало кто сочувствовал ей тогда.

— А зачем она пригласила Натана к себе на день рождения?

Бабушка не отвечает. Перечитав приглашение, она опять берется за чайник.

— Так ты пойдешь? — спрашивает Арран.

Бабушка держит в руках пустой заварочный чайник. Я говорю:

— Чокнутая старая ведьма. Никого больше не пригласила. Я ее не знаю, и вообще без разрешения Совета мне никуда ходить не положено. — Я улыбаюсь Аррану. — Так что, без сомнения, я иду.

Бабушка отставляет чайник, так и не налив в него воды.

День рождения через четыре дня. За это время я не узнаю ничего нового о Мэри от бабушки, которая, стоит мне завести о ней разговор, тут же заставляет меня повторять инструкции, которые Мэри написала на обороте карточки. Там крохотная карта с указаниями времени, в которое я должен быть в том или ином месте. Бабушка говорит, что я должен следовать им буквально.

Я отправляюсь в путь ранним утром дня рождения и начинаю с железнодорожной станции нашего городка. Там я сажусь сначала в один поезд, потом в другой, потом в автобус и еще в один автобус. Путешествие получается длинным, и хотя я мог бы уехать двумя автобусами раньше, но инструкции мне даны четкие, и я им следую.

Потом я долго иду пешком. Дойдя до определенного места в лесу, жду, когда пройдет достаточно времени, и только потом перебираюсь на следующее, где вновь жду «своего» времени, чтобы двинутся дальше. Лес тут — настоящая чащоба, и, чем дальше я продвигаюсь, тем тише становится вокруг. В ожидании последнего перехода я понимаю, что в голове у меня больше не шумит, а вокруг благодатная тишь. Раздумывая о том, каких именно шумов я больше не различаю, я едва не пропускаю время. Но мне все же удается соблюсти расписание, и вскоре я выхожу к ветхому дому посреди поляны.

Слева перед ним что-то клюют куры, грядки с овощами, справа журчит ручей. Я сворачиваю направо зачерпнуть воды. Она чистая и сладкая. Мелководный ручей совсем узкий, так что мне не надо даже делать шире шаг, чтобы перешагнуть через него. Я обхожу вокруг дома: он такой ветхий, что задняя стена уже почти отвалилась, и заглядываю в спальню, где гуляет курица. Я продолжаю обход, пока не нахожу зеленую деревянную дверь, в которую стучу легонько, чтобы она, чего доброго, не отвалилась из-за ветхости.

— Что за радость сидеть дома в такой славный денек?

Я поворачиваюсь на голос.

Его сильные, молодые звуки совсем не вяжутся с горбатой старой ведьмой в мятой широкополой шляпе, мешковатом джемпере крупной вязки, в потертых, дырявых джинсах и покрытых грязной коркой резиновых сапогах.

— Мэри? — Я не совсем уверен в этом, меня сбивают с толку редкие седые усы.

— Зато нет нужды спрашивать, кто ты такой. — Что ж, голос точно женский.

— С днем рождения. — Я протягиваю ей корзинку с подарками, но она даже не пытается ее взять.

— Это подарки. Для вас.

Она по-прежнему молчит.

Я опускаю корзинку.

Она издает звук, напоминающий то ли кашель, то ли смех, отчего по подбородку у нее начинает течь слюна, и тут же привычным жестом утирается рукавом.

— Что, никогда не видел старой ведьмы?