Салли Грин - Тот, кто убьет

Но это же Арран!

Мне так хочется быть честным с ним.

— Ты восхищаешься им? — настаивает он на своем.

Я знаю Аррана лучше, чем кого бы то ни было, мы говорим с ним обо всем, только не о Маркусе. Мы даже об отце Аррана ни разу не говорили. Мой отец убил его отца. Что тут можно сказать?

И все же… мне так хочется довериться кому-нибудь, а Арран самый близкий мне человек, единственный, с кем я могу говорить по душам. И вот он сидит и смотрит на меня, как обычно — добрый и участливый.

Предположим, я скажу ему: «Да, я восхищаюсь человеком, который убил твоего отца» или «Да, я горжусь тем, что Маркус — мой отец. Он самый сильный Черный Колдун на свете, и в моих жилах течет его кровь». И что тогда?

А он все продолжает настаивать:

— Ты ведь восхищаешься Маркусом?

Его глаза, такие светлые и искренние, молят меня поделиться с ним своими чувствами.

Наклонив голову, я отвечаю ему так тихо, как только могу.

Муравьи все еще заняты, перетаскивают добро из старого гнезда в новое.

— Что ты говоришь? — переспрашивает Арран.

Я не поднимаю головы. Но отвечаю немного громче.

— Я его ненавижу.

В этот момент рядом с муравьиным гнездом появляется пара босых ног. Это ноги Аррана.

Арран стоит передо мной и сидит рядом со мной. Два Аррана. У того, который сидит, искажается лицо, и он у меня на глазах превращается в Джессику, на которой трещат по швам шорты и футболка Аррана.

Джессика наклоняется ко мне и шипит:

— Ты знал! Ты ведь все время знал, что это я, так?

Арран и я следим за тем, как она уходит.

Он спрашивает:

— Как ты узнал, что это не я?

— Я не знал.

По крайней мере, глядя на нее, я ничего не понял. Дар у нее впечатляющий.

Первая попытка использовать против меня свой дар Джессике не удалась, но она не сдается. Каждый раз ее маскировка безупречна, а решимости и настойчивости ей не занимать. Она ошибается в главном и не в силах этого признать: Арран никогда не стал бы вызывать меня на разговор об отце.

И все же Джессика не оставляет попыток. Каждый раз, когда у меня возникает подозрение, что Арран на самом деле не Арран, а Джессика, я протягиваю руку, чтобы коснуться его, погладить по тыльной стороне ладони, тронуть за локоть. Если это он, то он улыбается и сжимает мою руку в своих. Если это Джессика, она отдергивает руку. Настолько она себя не контролирует.

Как-то вечером Дебора заходит в нашу спальню, садится на кровать Аррана и начинает читать книжку. Именно так обычно и поступает Дебора; она кладет ногу на ногу, как Дебора, наклоняет голову набок, как Дебора, но мне она все равно кажется подозрительной. Минуту-другую она слушает, о чем мы говорим с Арраном. А кажется, будто читает; вон, даже страничку перевернула.

Арран уходит чистить зубы.

Я сижу рядом с Деборой, не слишком близко. Но я чувствую, что волосы у нее пахнут не так, как обычно.

Я наклоняюсь к ней и говорю:

— Хочешь, я расскажу тебе одну тайну?

Она улыбается.

Я говорю:

— Ты отвратительно пахнешь, Джессика. Если ты не уйдешь, меня стошнит…

Она плюет мне в лицо и выходит из комнаты раньше, чем успевает вернуться Арран.

Но у меня и правда есть тайна. Такая страшная, такая безнадежная, такая нелепая, что я никогда и никому ее не открою. Это секретная история, которую я рассказываю себе вечерами, когда лежу в постели. Мой отец вовсе не злой; он могучий и сильный. И он не забыл про меня… он меня любит. И хочет воспитать меня, как своего сына, научить меня ведовству, показать мне мир. Но Белые Ведьмы все время преследуют его, не давая ему возможности объясниться. Они гоняются за ним, охотятся на него, а он нападает на них лишь тогда, когда они не оставляют ему выбора. Он защищается, иначе погибнет сам. Поэтому он не может забрать меня к себе, ведь это слишком опасно. Но он ждет, когда наступит подходящее время, и тогда придет и заберет меня к себе. В мой семнадцатый день рождения он хочет дать мне мои три подарка и свою кровь, кровь наших с ним предков. И вот я лежу в постели и представляю, как однажды он придет за мной и мы вместе поднимемся в ночное небо и улетим отсюда прочь.

Мы в лесу возле дома бабушки. Воздух тих и влажен; осенние листья толстым ковром покрывают рыхлую грязную землю. Небо плоское и серое, как старая простыня, развешанная на просушку над темными кронами деревьев. Джессика держит небольшой кинжал, он лежит на ладонях ее вытянутых вперед рук. Его острое лезвие сверкает. Джессика ухмыляется, стараясь поймать мой взгляд.