Юлия Тютюник: Джонатан Кристофер Моргенштерн

— Макс! — позвала Изабель из гостиной. — Себастьян! Вы где?

— Мы здесь, Изабель, — позвал я из кухни. Я ели сдерживал слезы, которые все же потекли по моей щеке.

— Себастьян, что за шутки?! Я думала, вас… Себастьян? — неуверенно спросила она. — Себастьян, что ты затеял? Где Макс?

— Изабель, — сказал я как можно мягче. — Изабель, прости.

— Себастьян, хватит чудить. Прекращай…

— Жаль, что это ты. Другие мне понравились не так сильно, — и вновь заговорил Себастьян, блокируя мне доступ.

— Себастьян…

— Знаешь, — продолжал он все тем же низким голосом, — ты больше всех похожа на меня.

— Что? — переспросила охотница. — Что ты… — она недоговорила, увидев мертвое окровавленное тело своего брата на полу. — Макс.

— Бедный, наивный… — начал Себастьян, доставая кинжал, но Изабель его опередила — кнутом обвела шею парня и резко рванула на себя.

Если бы не долгие годы тренировки мое тело давно было надето на острое лезвие, которое сжимала в другой руке Иззи. Себастьян лишь слегка пошатнулся, но в следующую секунду начал борьбу с сумеречной охотницей.

Драка была не долгой, но я все это время пытался убедить Себастьяна не убивать Изабель.

— Она тебе ничего не сделала, — начал я.

Себастьян молчал.

— Ты не для этого пришел сюда!

— Ошибаешься, — злобный голос послышался в моей голове.

Вот он — охотник, которого так хотел иметь Валентин. Робот убийца с мошной непобедимой силой. Я — умелый актер, Себастьян — орудие смерти.

— Не теряй зря время, — схитрил я надеясь что Себастьян решит, что Изабель того не стоит.

— Что ж ты прав. Что я с ней вожусь? — после этих слов парень жестко ударил девушку, сбив ее с ног, более того она потеряла сознание.

По правде говоря, я не был уверен, что она еще жива, но то, что Изабель дышала — знал наверняка.

— Глупая охотница, — в голос проговорил Себастьян, перешагивая через девушку, которая валялась возле тела брата.

Что ж, парень отделался глубоким порезом на лице, из которого текла демоническая кровь, но девушка пострадала в сто раз больше.

Мы направились…

Я не знал, куда, но Себастьян сам ответил на мой вопрос.

— Где там твоя сестренка? А да, у Аматис, — сделал вид парень, будто забыл, что провожал ее всего пару часов назад к дому Эрондейлов.

— Не смей! — прокричал я.

— Я не буду ее убивать, лишь хочу сделать ее себе подобной, — спокойно пояснил он, а потом добавил спустя пару секунд: — если конечно она не будет сопротивляться.

Дорогой читатель, надеюсь, ты не будешь огорчен новостью, что я решила очень резко перескочить на другое время в этой книги. Объясняю: так как я не хочу тупо копировать Кассандру Клэр, рассказывая одно и то же про судьбу Себастьяна (Джонатана), я решила, что будет лучше сразу перейти к тому моменту… кхм… по правде говоря к самому ужасному и в тоже время прекрасному (поймете позже) моменту — смерти.

Я лежал на коленях Клэри, которая пару минут назад проткнула мое сердце мечем смерти. Во мне не осталось ни капли демонической крови. Я чувствовал себя так легко и свободно, будто парил в небесах как ангел, как птица. Мое сердце не держало обиды, оно не сжималась, от невыносимой боли… Я стал настоящим и хоть я не мог посмотреть на свои зеленые глаза в зеркало, но я чувствовал это душой.

— Простите меня, — хриплым голосом произнес я. — Я столько ужасного натворил за всю свою жизнь.

Я говорил эти слова искренне, и мне было больно осознавать, что я умру вот так, не пожив по-настоящему.

— Клэри, — мягко заговорил я. — Я всегда мечтал о том дне, когда ты назовешь меня своим братом, когда все семейство Моргенштернов соберется вместе…

Мне становилось трудно дышать, но я продолжал:

— Получается, я вообще никогда не существовал. Небесный огонь сжигает все злое. Джейс пережил Глориуса, потому что он хороший. Было достаточного самого его, чтобы жить. Но я был рожден только отравленным. Меня не достаточно остается, чтобы выжить. Ты видишь призрак кого-то, кто мог бы существовать, и все.

Клэри молчала и гладила меня по голове.

Я мигом оглядел людей находившихся возле меня с Клэри и увидел того кого хотел — мама со слезами смотрела на меня.

— Я сохранил письмо, — одними губами произнес я, и мама поняла меня, закрыв рукой рот, чтобы сдержать звук рыдания. — Мама, — добавил я беззвучно.

— Сестренка, знаешь, мне никогда еще не было так… легко.

Веки все опускались и опускались. Я умирал. Кларисса, наклонившись к моему уху, шепотом произнесла: