Кассандра Клэр - Леди полночь

Он прикрыл глаза, поднес к ней вторую руку, чтобы обхватить ее лицо. Руки Джулиана скользнули в ее волосы, и он привлек девушку к себе. Она вздохнула холодным воздухом, а потом его губы оказались на ее губах, и все ее чувства взорвались.

Она задавалась вопросом, в глубине души, что, если то, что случилось на пляже между ними, было лишь случайностью, произошедшей из-за выброса адреналина?

Конечно, поцелуи не должны были быть такими: всепоглощающими, что пробирали тебя, как молния, сносили крышу и уничтожали самоконтроль.

Вероятно, нет.

Ее руки сжали материал куртки Джулиана, притягивая его к себе, ближе и ближе. На его губах чувствовались сахар и кофеин. На вкус он был как энергия. Ее руки скользили под рубашкой, касаясь голой кожи его спины. Он оторвался от нее, чтобы вдохнуть. Глаза Джулиана были закрыты, губы приоткрыты.

- Эмма, - выдохнул он, и желание в его голосе воспламенило ее. Когда Джулиан поцеловал ее снова, ее ноги подкосились и она едва не рухнула на него. Он развернул Эмму, толкая на колонну. Тело Джулиана было сильным, его горячий рот напротив ее…

Звук прорвался сквозь туман в ее голове.

Эмма и Джулиан оторвались друг на друга, озираясь.

Они вдвоем были в Зале Соглашений в Идрисе, когда Дикая охота появилась, завывая вокруг стен, разрушая потолок. Эмма помнила звук горна Гвина, разносящегося в воздухе.

Волнующего каждый нерв в ее теле. Высокий гулкий одинокий звук.

Он снова раздался, создавая эхо сквозь утро.

Солнце взошло, пока Эмма была окутанной Джулианом. Дорога, ведущая вниз по шоссе, была освещена солнечным светом. Три фигуры приближались на жеребцах: черном, белом и гнедом.

Эмма узнала двух наездников в тот же миг: Кирана, сидящего на своей лошади, его волосы были практически черными в солнечном свете; а за ним - Иарлата, облаченного в его темные робы.

Третий наездник был знаком Эмме с сотен иллюстраций в книгах. Он был большим, широкоплечим мужчиной, носящий бороду, одетый в темные доспехи, которые выглядели как кора дерева. Его горн был заткнут под пояс. Это был массивный предмет, весь выгравированный изображениями оленей.

Гвин - Охотник, лидер Дикой охоты, прибыл в институт. И он явно не был рад этому.

Марк стоял у окна на верхнем этаже и смотрел на солнце, восходящее над пустыней. Горы казались вырезанными из темной бумаги, резкие и выделяющиеся на фоне неба. На мгновение он представил себе, что мог протянуть руку и коснуться их, что мог вылететь из окна и дотронуться до вершины самого высокого пика.

Момент был упущен, и он снова увидел расстояние между собой и горами. С тех пор, как он вернулся в Институт, он чувствовал, что напрягается изо всех сил, чтобы увидеть все через тонкий слой Маскировки. Иногда он видел Институт таким, каким он был, иногда Институт исчезал из поля зрения, и вместо него он видел голый ландшафт и огни Дикой охоты, горящие в небольших лагерных стоянках.

Время от времени он оборачивался, чтобы сказать Кирану о чем-то, но лишь обнаруживал, что его там не было. Киран находился с ним каждое утро, когда Марк просыпался.

Киран должен был навестить его той ночью, когда Марк следил за детьми на кухне. Но тот бы никогда не решился прийти. Сейчас между ними не было никакой связи, и Марк теперь волновался. Он говорил себе, что принц фейри, вероятно, просто был осторожным, но замечал, что рука неосознанно тянется к наконечнику стрелы, висящему на шее, чаще, чем обычно.

Этот жест напомнил ему о Кристине, когда она прикасалась к медальону на ее шее, если нервничала. Кристина. Он задавался вопросом, что было между ней и Диего.

Раздался звук, и Марк оторвался от окна. Его слух был хорошо развит после стольких лет в охоте; он сомневался, что кто-то еще в Институте услышал этот звук, думал, что никто даже не проснется.

Это была одна нота, звук охотничьего рога Гвина: резкий и суровый, одинокий, как вой дикого ветра в горах.

Кровь застыла в жилах Марка. Это не было приветствием или даже призывом к охоте. Это был сигнал Гвина, он трубил так, когда искали дезертира. Это был сигнал о предательстве.

Джулиан выпрямился, пригладил свои спутанные кудри, проводя по ним руками, и повернул голову.

- Эмма, - сказал он. – Иди внутрь.

Эмма обернулась и шагнула обратно в Институт, только для того, чтобы взять Кортану, которую сама же повесила рядом с дверью. Она вышла на улицу и увидела, что конвой фейри спешился, лошади застыли в неестественных позах, будто были привязаны на месте. Их глаза были кроваво-красные, гривы обвиты алыми цветами. Скакуны фейри.