Карен Линч - Пешка [ЛП]

Когда я вошла в палату. Финча нигде не было видно. Цветы в корзине зашуршали, и он выпрыгнул на папину койку.

«Минуту назад тут был мужчина?» — жестами спросила я.

«Нет».

Не успела я поставить кофе на столик рядом с моим сборником кроссвордов, как в палату ворвался последний человек, кого я ожидала увидеть.

Шок парализовал меня, но тут же сменился всплеском радости.

— Виолетта! Какого?.. Как?..

Моя самая любимая подружка бросилась ко мне и обняла меня так крепко, что едва не выжала весь воздух из моих лёгких. Для такой малышки, у неё была мёртвая хватка.

— Как ты сюда попала? — прохрипела я.

Она выпустила меня.

— Я очаровала медсестёр, и они впустили меня.

— Я хочу сказать, что ты делаешь в Нью-Йорке? Я думала, что вы пробудете в Китае ещё неделю.

— Верно. Можно подумать, я осталась бы на другом конце света после того, как услышала о том, что случилось, — она забралась на пустую койку. — Я заставила маму посадить меня на самый первый рейс, чтобы я смогла добраться сюда.

Я села рядом с ней.

— Я так рада, что ты здесь.

На последнем слове мой голос надломился, и она снова притянула меня в объятие. Дамба, удерживающая мои эмоции, лопнула, и впервые со времени исчезновения родителей, по щекам потекли горячие слёзы.

Меня трясло от высвобождения всего накопившегося страха и обиды. Виолетта обнимала меня и поглаживала спину. Выплакавшись, я всхлипнула, а мои глаза были опухшими.

Виолетта явилась подготовленной, она вытащила бумажный платок из сумочки и передала его мне.

— Полегчало?

— Да, — я вытерла глаза и высморкалась. — Прости за фонтан слёз.

— Чёрт возьми, девочка моя, если кто и имеет право выплакаться, так это ты. Если бы я была на твоём месте, я бы уже как несколько недель ревела как белуга.

Я нервно рассмеялась.

— Или ты бы, на худой конец, научилась вырезать заточку.

Она состроила лицо от упоминания нашего пребывания в полицейской кутузке.

— Слава Богу, твой секси-фейри вытащил нас оттуда.

Весь мой юмор испарился, стоило ей упомянуть его. Виолетта тут же заметила перемену во мне и подала мне свежий платок.

— Ладно, а теперь рассказывай, чего я не знаю.

Понизив голос, я рассказала ей все, что случилось с момента, как меня схватили у блошиного рынка до сегодняшнего дня. Я ничего не утаила, и она попеременно то потрясенно ахала, то возмущалась. Когда я описала насколько была рада видеть Лукаса, и что последовало потом, она начала ворчать себе под нос:

— Ну, что за урод!

— Вот и всё.

Я опустила взгляд на колени, чтобы она не увидела, насколько больно было оживлять в памяти тот ужасный момент.

Виолетта взяла меня за руку.

— Он тебе небезразличен.

Я молча кивнула, так и не подняв глаза. Я прекрасно понимала, что было довольно глупо влюбляться в кого-то вроде него, но это всё равно случилось. И он разбил мне сердце, и я знала, что так оно и будет.

— Ох, Джесси, — прошептала Виолетта.

Я подняла голову и улыбнулась ей.

— Век живи и век учись, верно?

Целую минуту она размышляла.

— Думаю, ты тоже была ему небезразлична.

— Как ты можешь такое говорить после того, как он поступил?

— Выслушай меня до конца. Вплоть до вчерашнего дня он всегда прибегал к тебе на помощь и заботился о тебе, когда ты была больна. Никто, кому плевать, не будет так поступать.

— Ты бы видела его в том подвале, слышала бы, как он разговаривал со мной, — живот болезненно стянуло от воспоминания. — Если бы ты там была, ты бы сейчас говорила иначе.

Она сжала мою руку.

— Он думал, что ты предала его. Я бы тоже была обижена, да и взбесилась бы, если бы посчитала, что ты соврала мне.

— А тут-то ты ошибаешься, — я соскочила с кровати и встала к ней лицом. — Ты бы никогда не отвернулась от меня, так как это сделал он, как и никогда не посчитала бы меня способной на то, в чём он обвинил меня. Ему хватило буквально одного слова от наркодилера, чтобы поверить в худшее насчёт меня. Он даже на миг не задумался о том, что Рогин мог подкинуть тот планшет в мой подвал, чтобы спасти свою собственную задницу.

Она печально улыбнулась.

— Я не говорила, что он был умён. Он принц, который привык к тому, что люди заискивали перед ним. Он оскорбился и набросился на тебя, и я готова поспорить, что он уже сожалеет об этом.

— Мне плевать, будь он хоть королём Англии. Он соврал мне о том кем был, а затем изменил свои взгляды и назвал меня лгуньей. Что за лицемер, — я заскрежетала зубами, когда гнев сменил обиду. Мне не нравилось то, что я чувствовала, но так было проще, чем испытывать мучительную обиду. — Ну а теперь мы можем поговорить о чём-то другом?