Варвара Еналь - Та, кто задает вопросы [litres]

Ответ появился через день.

«А должна была?» – написал мне Тот, кто отвечает на вопросы.

«Да. Я нашла у нее предметы приворота на моего парня. И она собиралась не ночевать дома в ночь пятницы тринадцатого. И мать моя тоже не должна была ночевать дома. Они предупредили, что ночью их не будет».

«Это плохо», – последовал короткий ответ.

«Нашли ведьму?» – спросила я.

«Нет».

«Почему?»

«Жнец сказал, что никакого шабаша в лесу не было».

« Ты не знаешь, был ли шабаш?»

«Точно не в лесу».

«А может, предупредили Вивчары?»

«Нет. Вивчары не предупреждали».

«Тогда, выходит, мавка Руська соврала».

«Думаю, что нет. Думаю, что тут есть свои сложности. Тебе лучше не лезть».

«Ты всегда так говоришь».

«Потому что так будет правильно. Как твоя сестра?»

«Завтра приедет домой. Мне ее жалко».

«Это хорошо, что жалко».

«Но другого выхода не было. Она не должна была участвовать в шабаше».

«Возможно».

Мне не стало легче от нашей беседы, но мысль о том, что Тот, кто отвечает на вопросы, не перестал общаться со мной, немного грела.

Кто же это все-таки такой?

Мирослава не приходила к Матвею. Она стала холодной и отстраненной, и ее темные глаза будто потухли. Словно в этой девочке погасили огонь, горевший так ярко и невероятно красиво. Что-то произошло с Мирославой, но она ничего не рассказывала. Матвей старался быть рядом, провожал ее после работы, после уроков и помогал навещать сестру в больнице.

Он всегда был готов помочь и все-таки что-то упустил.

Что-то случилось, и он понятия не имел об этом. Что-то случилось в ту клятую ночь, в пятницу тринадцатого, когда сам Матвей воевал с ведьмой, а после старался ликвидировать последствия пожара на собственной кухне. Возможно, причина была в матери Мирославы, эта женщина никак не могла успокоиться, и временами Матвея посещали совсем уж нелогичные мысли. Временами думалось, что ведьма, держащая в страхе целый город, на самом деле – мать его единственной подруги.

Но этого не могло быть. Ведьма, напавшая на него ночью и едва не спалившая дом, происходила из кланов. Она похищала девушек в городе и зачем-то забирала их силу, лишая памяти. Возможно, она творит какое-то сильное колдовство, пытается создать нечто большое и страшное, и для этого ей нужна сила девственниц. Что-то подобное рассказывал однажды прадед Стефан, и Матвей помнил, что существует такое темное колдовство.

Марьян сообщил, что Жнец не нашел ведьму. Мол, никакого шабаша не было, и Вивчаров обвинили в ложном навете. Но Матвей знал, что шабаш был. Он собственными глазами видел ведьму, чувствовал на себе ее силу и не сомневался, что в пятницу тринадцатого мая она совершила-таки свои ритуалы. Только Григорий Луша не смог ее отыскать. В этом-то и была проблема. Весь затык, как говорила Мирослава.

Не зря Матвей никак не мог себе представить Григория Лушу Жнецом. Этот стройный, симпатичный парень был слишком мягок для такой роли. Разве он мог орудовать мечом, как вот, например, Марьян? Мог сражаться с темными силами, отстаивая свой город? Этот пижон, который каждый день приходил в новой рубашке и имел несколько пар крутых кроссовок и несколько штук навороченных часов?

Матвей охотно поверил бы, что Луша встречается с Совинской и планирует слияние двух семей в клане, слишком уж тесными стали отношения этих двоих. Но представить красавчика-учителя с мечом и заляпанного кровью он не мог. Что-то было странное во всем этом. Не вязалось одно с другим. Не мог Григорий Луша быть Жнецом, не мог, и все.

Дед Стефан рассказывал, что нарисовал древо всех кланов и оно хранится в его хижине. Там должны были быть фотографии всех семейств, в том числе и Луши. Неплохо было бы посмотреть на родственников Григория.

Матвей и сам не мог понять зачем, но однажды вечером, когда Мирослава в очередной раз не ответила на его звонок, взял палку, накинул джинсовку и отправился в лес, к старой хижине своего деда.

Некогда такой уютный и славный, городок теперь казался пустым и даже каким-то чужим. На скамейке в парке маячила парочка бородатых и пьяных мужиков, прогремел мимо, легко подпрыгивая на выбоинах, старый и ржавый «жигуль», его лысые шины пылили.