Варвара Еналь - Та, кто задает вопросы [litres]

– Как они могли ее утащить? И зачем? Среди белого дня, на виду у всех! – вскрикивала я, бегая по кухне Матвея и выплескивая наружу весь свой ужас.

– На то они и ведьмачки!

– Мы должны найти управу на них, просто обязаны! Я бы закопала их в тех могилах! Я бы разорвала их собственными руками!

– Не сомневаюсь. Сегодня вечером пойдем в то село, где они когда-то жили.

Поспрашиваем там, может, кто-то что-то знает.

– Прямо будем ходить по домам и интересоваться: «А не видели ли вы двух мертвых старух?»

– Нет. Посмотрим, что там есть, в этом селе. Если ведьмы там орудовали когда-то, люди помнят. Такое не забывается. Идешь со мной?

– Конечно. Я сделаю все, чтобы найти этих ведьмачек.

– Надо помнить, что дело не в них. Они лишь выполняют волю другой ведьмы, более сильной, более страшной и – что самое главное – живой.

– Ее я тоже убью, – мрачно пообещала я.

– Не сомневаюсь. Значит, через час выдвигаемся. Туда надо ехать на автобусе, но совсем немного, буквально минут десять-пятнадцать. Это село сразу за лесом.

– Да хоть три часа, мы все равно туда поедем.

И мы поехали в село. Матвей конечно же взял свою палку, и я тоже вооружилась – этого добра в доме моего друга хватало. Мы, как ненормальные, с палками загрузились в автобус и вскоре вышли у небольшого села Самонивцы, которое находилось у самого леса.

В селе была церковь – крест сиял на фоне вечернего неба – и большая детская площадка, а также два магазина и единственная асфальтированная дорога, тянущаяся вдоль домов до самого леса. Дома в два-три этажа, крыши разноцветные – красные, коричневые и зеленые. Высоченные деревья вдоль дороги – сплошные дубы, едва покрывшиеся листочками.

Пришлось пройти насквозь все село, и я разглядывала узорную ковку ворот и определяла марки дорогих машин в гаражах – двери гаражей были открыты. Судя по всему, жизнь в селе текла мирно и спокойно, никаких тебе ведьм.

Мы дошли до леса, повернули обратно и добрались до перекрестка. Там начиналась грунтовая дорога – еще одна улица села. Побрели по ней. Встречали детей и взрослых, но никто не обращал на нас особого внимания. И вдруг в конце дороги показались небольшие деревянные домики с окошками, завешенными уютными занавесками. Все домики окружены цветочными клумбами, возле каждого – скамейка, а на одной из скамеек сидела старая женщина с кошкой на коленях. Вернее, это была уже не женщина, а бабка, которой на вид можно было дать лет восемьдесят, не меньше.

Она проводила нас медленным взглядом, прищурилась, погладила кошку и вдруг спросила мягким голосом:

– Стефан, ты, что ли? Да быть этого не может. Мальчик, как тебя зовут?

Матвей вздрогнул, подошел к бабке и решительно спросил:

– Вы знали Стефана Левандовского?

– Знала, конечно. Он твой отец, мальчик?

– Он мой прадед. Он умер прошлой осенью. Откуда вы его знаете?

– Да довелось работать вместе. Славный внук у Стефана. Выходит, он все-таки женился и даже завел детей. Молодец, правильно сделал. Не стоит хранить старые обиды.

– Какие обиды? – тут же спросил Матвей.

– Да кто его знает. Я уж и забыла.

– А вы знали вот этих женщин? – И Матвей достал черно-белую фотографию Ульяны и Орыси.

Бабка посмотрела на фото и тут же кивнула.

– Кто ж не знает этих гадин. Жили тут когда-то, народ пугали. Их все в селе боялись. Носили им каждый день еду и одежду – то яиц, то мяса, то ткани отрез. Времена были нелегкие, после войны еще хозяйство не восстановилось. Люди отказывали себе, лишь бы этим гадинам угодить.

– А где они жили? – спросил Матвей.

– Так не осталось их дома. Стефан, отец твой, все разворотил, все разрушил. Кирпичика на кирпичике не оставил от их дома и сараев, даже скотину всю убил и сжег. И никто ему не возражал, эти тварючки достали всех в селе тогда.

– А расскажите. – Матвей сел на лавку рядом со старой женщиной, я пристроилась рядом.

– Прыткий ты какой, ну да ладно. Тебе расскажу, потому что ты тоже ведьмак, как я погляжу. Нужная это профессия и страшная, мальчик, но от своего рода никуда не деться. Меня зовите Геней, я в этих местах с рождения живу. Работала в колхозе, еще при Хрущеве. Кукурузу сажали мы, пшеницу, рожь. И свиноферма у нас тут была. Свинок мы поставляли государству. Хороших, толстых свинок. И те бабы, Ульянка и Орыська, у нас работали. Они были сестрами, правда, двоюродными, да никакой разницы. И некрещеными были. Их отцы ударились в этот самый клятый коммунизм и не покрестили своих детей. Бабы они были ленивые, такие, что нормально ни клети свиные не выметут, ни корм вовремя не зададут. И вечно у них новорожденные поросята гибли, прямо по несколько штук всегда. Мы-то думали, это случайное совпадение, а на деле Ульяна с Орыськой приносили их в жертву какому-то духу, которого встретили в лесу. Я точно не знаю, что там было, но стали эти девки творить ужасы. И был у нас парень, тоже в колхозе работал, механиком. Романом его звали. Вот в этого Романа и влюбилась Ульянка. А у Романа уже была невеста, значит, хорошая такая девушка, из приличной семьи. Настя Цокаль, ее звали, кажись, уже и не вспомню.