Андрей Агафонов - Кровосмешение [СИ]

— Что с ним случилось?

— Взяли менты, отдали федералам. Те перестарались.

— Как?

— Изгоняли из него бесов.

— Идиоты… — вздыхает Кабзон. — Господи, какие идиоты. Так значит, говоришь, есть другой? Или, может быть, другие?

— Все может быть, — пожимает плечами Логан.

— Я узнаю у своих, — Кабзон по-молодому энергично поднимается из кресла. — Дай мне автомобиль, нужно успеть на обратный рейс.

Белый ренжровер с занавесками на окнах пулей вырывается из ворот губернской администрации, выруливает на центральную улицу и взревывает. На следующем перекрестке в тот момент, когда ренжровер равняется с припаркованными в кармане у магазина «Мойдодыр» старыми «Жигулями», гремит взрыв. Металлические шарики и болты прошивают корпус ренжровера, убивают на месте молодую пару и отрывают ногу пенсионеру. Витрина «Мойдодыра» осыпается с нежным шелестом осенних листьев. Мимо изрешеченного ренжровера проносится мотоциклист, возле цели притормаживает и бросает в залитый кровью салон коктейль Молотова. И с ревом уносится дальше.

Ночь. Дождь. К перрону подходит железнодорожный состав. Железная дорога упирается в железные ворота. Свет прожекторов освещают прибывших. Это — узники. Их много. Ворота со скрежетом открываются. Подгоняемые солдатами, прибывшие устремляются внутрь. Сразу за воротами их рассортировывают — крепких мужчин и молодых женщин направо, всех остальных — налево. Слышны жалобные крики. В середине расходящегося потока, словно дирижер, замер офицер в распахнутом черном плаще. На шее офицера — Железный крест, на груди — шеврон с двумя распластанными летучими мышами, вышитыми серебром на черном фоне. Офицер простирает вперед руку, останавливая бегущего на него мальчугана лет пяти.

— Хальт! Как тебя зовут, малыш?

— Иосиф.

— Какое совпадение! И меня зовут Йозеф! Ты понимаешь меня?

Мальчик стремительно кивает.

— У тебя есть братья, Йозеф?

— Нет, только сестра.

— Она старше тебя?

Малыш кивает.

— Это хорошо. Очень хорошо. Подними голову.

Офицер крепко берет мальчика пальцами за подбородок и ощупывает нижнюю челюсть. Мальчик впивается зубами в его пальцы, прокусывая перчатку. Офицер вскрикивает от боли. Автоматчик рядом с ним вскидывает автомат, но офицер рукой пригибает ствол к земле:

— Нет-нет. Этот мальчик будет жить.

За спиной офицера полыхают отблески пламени.

Отблески полыхающего джипа в окне третьего этажа правительственного здания. В окно смотрят двое — губернатор и Логан. Логан прикладывает к стеклу два пальца. Губернатор крестится. Логан выразительно смотрит на него. Рука губернатора опускается.

Частный жилой дом в пригороде. Во дворе за деревянным столом — компания мужчин. На столе две бутылки водки, закуска, переполненная пепельница. Впрочем, все бросают окурки прямо на землю.

— Водителя жалко, — говорит усатый охранник в камуфляже, — он на такое не подписывался.

— Хрен с ним, — огрызается Крылов. — Зато этого гандона спалили.

— Другие остались, — возражает качок — любитель русской словесности.

— Мы теперь знаем, что их можно убивать. Понимаем, как. Проблема только в поиске.

— У меня есть идея, — говорит качок.

— Водитель-то — ваш, — говорит Логан губернатору. — Есть соображения?

— Бакурина ко мне, — командует губернатор в переговорное устройство. — Разберемся, Олег Евгеньевич.

В кабинет заходит мужчина с седыми волосами, зачесанными назад, и лицом типичной сволочи.

— Слушаю, Евгений Юрьевич.

— Тут Олег Евгеньевич интересуется, откуда взялся водитель. Ты его принимал?

— Не я лично, конечно. Но проверку он проходил, как полагается, документы я смотрел.

— Значит, что-то просмотрел. Кто-то слил маршрут.

— Евгений Юрьевич, тут вариантов немного, машина могла поехать по Ленина, либо повернуть налево. И там, и там могли поставить заряженные автомобили.

— Это какая-то спецоперация получается.

— Она так и так получается, Евгений Юрьевич. Люди опытные.

— Господин Бакурин, — вмешивается Логан, — так получилось, что мы с вами в одной лодке. Хотят убить меня, а могут вас. Я в курсе про Мамедова. Я не Мамедов. То, что сегодня произошло, нам всем еще предстоит расхлебывать очень долго. Поэтому давайте так — если вы против, я уйду и больше не вернусь, а вы справляйтесь с последствиями самостоятельно.