Anne Dar - Песнь волчьей крови [СИ]

На рассвете Грета сообщила мне о том, что Равенна хочет со мной поговорить. Всю ночь я провела в своих покоях, просидев на стуле возле витражного окна в ожидании рассвета, с наступлением которого мы, наконец, могли бы покинуть это место. Рудольф же всю ночь провел в кресле у камина, приняв мудрое решение не трогать меня. И дело было не в том, что я могла злиться на него за то, что он не позволил мне вылить чан кипятка на своего оппонента — я в принципе не могла злиться на Рудольфа. Причина была куда глубже и проблематичнее — моё тело. Я не могла привыкнуть к тому, что заключена в чужом для себя теле и тем более не могла принять того, что Рудольф дотрагивается до этого тела. От одной только мысли о том, что он может меня обнять или, чего еще хуже, поцеловать, меня передергивало. Он мог проявлять свою «симпатию» ко мне вне полнолуния, но только не во время полной луны… Не к этому облику, не к этому телу! Я ревновала его! Ревновала к самой себе. Когда по нашему возвращению в покои, Рудольф попытался до меня дотронуться, я испуганно отскочила от него, словно он только что попытался обжечь меня открытым огнем. Этого было достаточно, чтобы он почувствовал моё смятение. Рудольф не до конца понимал моих чувств, так как я не объясняла ему причину своего поведения, однако он тонко улавливал моё состояние. Расположившись в другом конце комнаты, он молча наблюдал за мной, терпеливо позволяя мне дождаться рассвета в полном спокойствии, за что я, даже пребывая в образе разъяренного дракона, была ему искренне благодарна.

Когда же Грета вошла в наши покои и сообщила о желании Равенны поговорить со мной, я впервые за всю ночь встала со своего места и повернулась к Рудольфу лицом. До рассвета оставалось немногим больше десяти минут, и я хотела, чтобы он меня дождался. Меня, а не эту красноволосую, в теле которой я застряла до рассвета. Быстро отведя взгляд от изумрудных глаз Рудольфа, я опустила голову и вышла из покоев вслед за Гретой.

— Ты не такая, как все полуоборотни. Ты «Нова», — задумчивым тоном произнесла Равенна, вглядываясь в даль витражного окна. Я стояла посреди достаточно аскетичных покоев этой женщины и пыталась предугадать, чем закончится наше общение — в конце концов, наедине мы общались впервые. — Ты продемонстрировала невероятный контроль над собой, что не дано обычному полуоборотню, во время своего первого обращения. За всю свою долгую жизнь я встретила только одного чистокровного полуоборотня, обладающего биополем, сильнее твоего. Оно принадлежит моему внуку. Подобных вам едва ли еще можно найти, так как оборотни почти все вымерли, остались лишь единицы, и те давно вступили в возраст, не пригодный к детородному. Не удивительно, что вы с Рудольфом стали парой.

— Выходит, что все представители родов проголосовали за нас, потому что мы подавили их силой своего биополя…

— Если бы представители родов признали тот факт, что вы доминируете над ними, вам был бы объявлен бой, — обернувшись ко мне, произнесла Равенна, приподняв правую бровь. Она была настолько величественной, а её голос настолько по-королевски чистым, что я просто не могла поверить в то, что моё биополе может хотя бы на процент быть сильнее её. — Однако представители родов слишком честолюбивы, чтобы признать факт своего подавления. Вместо этого они предпочли сделать вид, будто чистосердечно поддерживают вас, чтобы впоследствии надеяться на вашу поддержку, в случае, если она им понадобится, — произнеся это, Равенна на мгновение замолчала, после чего вдруг отстранилась от нашей темы, словно её и вовсе не было. — Когда я узнала о том, что произошло то, что случается раз в тысячу лет, и Рудольф приобрел импринтинг с той, которая должна была родиться от еще нерожденного человеческого младенца, я призвала к себе своего приемника. Прорицатель предсказал мне, что грядет эра Кровавого Рассвета Красного Волка серой масти, предсказанная прежде в сказании о жизни Мелового Люта.

Сказав это, Равенна вдруг снова замолчала, после чего снова начала говорить совершенно о другом, словно выдавая мне только самую важную информацию, не связывая её смысловыми, но совершенно бесполезными словами:

— Олуэн пришла ко мне на третий день, после принятого Рудольфом решения казнить Залину, — произнесла женщина как раз в тот момент, когда над горизонтом появился край утреннего солнца, отчего мои кости вдруг начало ломать и мои мышцы залил огонь. — Моя дочь была обеспокоена тем, что ей приходится выбирать между двумя сторонами — Залиной и тобой, — спокойно продолжала Равенна, в то время как я шипела от боли, ворочая шеей, чтобы не сорваться на рычание. — Однако она отчетливо осознавала, что не должна и не может оставаться нейтральной. Она сделала свой выбор, — многозначительно произнесла женщина, после чего сила рассвета буквально раздавила меня. Запрокинув голову, я издала непроизвольный вой, от которого кровь в моих жилах вдруг похолодела. Мои волосы начали осыпаться до своей стандартной длины и окрашиваться в привычный оттенок. С хвостом было еще менее приятно расставаться — он словно втянулся обратно в мой позвоночник, отчего тот вдруг издал легкий хруст. Вернувшись, наконец, в своё тело, я подняла запрокинутую голову, переведя взгляд на Равенну. Я не заметила, когда она сошла со своего места, но сейчас она стояла всего в шаге от меня, уже без волчьих ушей и длинных волос зеленого оттенка с проседью. Её глаза больше не были искрящегося, темно-зеленого цвета. Странно, но я была уверена в том, что не слышала её воя, из-за чего пришла к выводу о том, что Равенна способна принимать человеческий облик без лишних «звуков».