Евгений Гаглоев - Букет увядших орхидей

Углубившись в лес, Платон шел еще несколько минут, пока не увидел впереди высокую, потемневшую от времени крышу старинного здания, почти полностью скрытого густыми зарослями. Долмацкий знал, где искать проход. Он ловко пробрался через густые заросли, влажные от утренней росы, и вскоре поднялся на длинную черную террасу с растрескавшимися перилами. Истлевшие доски натужно скрипели под его ногами. Платон подошел к двустворчатым дверям и громко постучал…

Пятнадцать минут спустя, уже в длинной черной мантии с широким капюшоном, он вошел в большой подземный зал, освещенный огнями десятков свечей. Две фигуры в черном, сопровождавшие его, предусмотрительно остались у входа, замерев по обе стороны от каменной арки, исписанной древними оккультными символами.

Платон приблизился к гигантской меловой пентаграмме, нарисованной на каменном полу, вытащил из пакета и усадил в определенное место, очерченное несколькими меловыми кругами, куклу-тотем покойного Михаила Шорохова. Чуть поодаль от нее, в других кругах, сидели куклы Алексея Бирулина и Ирмы Морозовой.

Из второго пакета Платон извлек тряпичную куклу, некогда принадлежавшую Наталье Васильевне Степановой. Она стала четвертой в магическом круге силы.

Стрелец, Козерог, Водолей и Рыбы. Все шло своим чередом. Ужасно, страшно и удручающе, но от этого никуда было не деться. Долмацкий окинул меловую пентаграмму напряженным взглядом. Еще восемь мест на окружности, покрытой оккультными значками, оставались незанятыми.

Димку выписали на следующий день, и Тимофей очень радовался. Ему не хватало этого жизнерадостного обалдуя, с которым можно говорить обо всем и обсуждать любые вопросы. Стас Кащеев хоть и был замечательным соседом, не любил особо трепаться, так что иногда тишина в их комнате начинала слегка угнетать.

С раннего утра в палате Трофимова появились Карина, Тимофей и Алиса. Димкина мама, Светлана Петровна, тоже была там. Она остановилась в местной гостинице, так что ей не приходилось каждый день ездить в Санкт-Эринбург и обратно.

Евгения Белявская сообщила ей, что с Димкой все в порядке и волноваться за его здоровье не стоит. Во время разговора за спиной у нее стоял шериф Владимир Мезенцев, с которым Белявскую теперь видели все чаще. Он передвигался без костылей, значит, выздоровел окончательно. Все считали это настоящим чудом, но к чудесам жители Клыково были привычны.

Светлана Петровна так обрадовалась, что обняла не только Димку, но и всех пришедших ребят, даже Алису, которую видела впервые в жизни. Затем мама Трофимова отправилась в кафе завтракать, Белявская с шерифом ушли, а Тимофей и девушки рассказали Димке все последние новости. О Луизе и ее маме. О Жене и ее бабушке.

– А что говорит полиция? – расстроенно спросил Трофимов.

– Сильно сомневаюсь, что виновные будут найдены… – покачала головой Карина. – Сначала они вообще считали, что Наталья Васильевна покончила с собой. Но потом посмотрели запись с камеры слежения, и там видно, что ее столкнули под поезд. А потом еще письмо…

– Какое письмо? – не понял Димка.

– Письмо от бабушки. Его передала Жене Алена Александровна Сухорукова. Оказывается, Наталья Васильевна приходила к ней незадолго до гибели и просила передать внучке письмо в случае своей смерти. Как будто предчувствовала что-то…

– И что написано в письме? – поинтересовался Трофимов.

– Я успела переписать, пока его не забрала полиция… – Карина вытащила из сумочки сложенный листок бумаги. – Женя не возражала. Она сама мало что поняла, но все это так странно… – Кикмарина начала читать вслух.

«Евгения! Мне больно об этом думать, но, если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых. Не буду читать тебе нотации или грузить напутствиями. Ты умная и красивая девушка, целеустремленная, увлеченная, и я очень рада, что ты выросла именно такой. Я и сама была такой же… Именно поэтому хочу дать несколько советов. Возможно, они помогут тебе избежать ошибок, которые в свое время наделала я… Знай: если моя смерть будет не совсем обычной и вызовет вопросы, значит, меня убили…»

Димка, Тимофей и Алиса испуганно переглянулись.

«Мне случалось совершать ошибки, и некоторые из них привели к таким вот последствиям. Похоже, я стану четвертой жертвой… Поверь, я это заслужила. Много лет назад мы все совершили нечто ужасное… Тогда я и представить не могла, чем все обернется. Счастья мне это не принесло, одни лишь страдания и вечные угрызения совести. А теперь мы все приговорены…