Вероника Кунгурцева - Дольмен [litres]

Но вот веки Александра дрогнули, он открыл глаза и пока еще мутным взором оглядел собравшихся; переводя взгляд с одного на другого, остановился на незнакомом лице и едва слышно произнес:

– Ты? Это ты? Ты спаслась?

Девушка кивнула.

– Как я рад! Я думал, ты утонула. Как тебя зовут?

– Зинаида.

Елена покосилась на нее. Теперь она смогла рассмотреть девицу: Зинаида оказалась недурна собой, и это несмотря на передряги, ливни и ураганы. Но самое поразительное, что она не стала орать, увидев лицо Поликарпа, когда ветер сорвал с него очки, пусть там, на улице, было не до того, но девушка и в помещении вела себя спокойно, как будто каждый день встречалась с циклопами. Зинаида бросилась к окну, сорвала с него золотистую шелковую штору и замоталась в нее: получилось нечто вроде хитона до пят.

Александр попытался сесть, увидел валявшуюся сандалию и воскликнул:

– Я потерял вторую сандалию, Поликарп! И я не убил его!

– Ничего, – бормотал циклоп. – Ничего, мой мальчик. Ты сделал все, что мог.

Александр, перевернувшись книзу лицом, беззвучно плакал. Потом, ни на кого не глядя, попытался разжать свою правую руку, сжимавшую меч, но у него тоже ничего не вышло: рука и меч стали единым целым. Поликарп осторожным движением взял его руку и по одному разогнул пальцы – ладонь стала черной – и вынул адамантовый меч. Внезапно он наклонился, раздвинул светлые волосы, падавшие Саше на глаза, и поцеловал в лоб: в том месте у Александра было родимое пятно, напоминавшее глаз. Это движение показалось Елена обратным тому, когда бабушка Медея, будто унюхав пятно, поднялась на цыпочки и поглядела ему в лоб.

– Лепокудрая, – повернулся Поликарп к Елене, – я должен идти. Ничего не поделаешь.

– А как же мы? – закричала Елена. – А как же я?!

– Мне надо вернуть то, что мы одолжили, я обещал.

– А Эрехфей? – пробормотал Саша, пытаясь встать. – Ведь он уничтожит нас. Ты сам говорил. Мы смешны ему и противны, как тараканы. Зачем только ему наши женщины, не понимаю… Он любит Понт, и везде будет один Понт, то, что ему дорого.

– И ведь ты давно выучился возвращаться домой с точностью до недели, сам говорил, – укоризненно напомнила Елена. – Ну, пробудешь ты здесь чуть дольше, какая тебе разница?..

Поликарп, казалось, не слышал их: он шел к двери, держа под мышкой меч и унося сандалию.

Дверь закрылась, потом хлопнула вторая дверь, еще один хлопок, наконец завершающий удар входной двери – и они остались втроем. Елена, как ни крепилась, не могла не заплакать. Зинаида сидела на ступеньке, к которой была приторочена свадебная ковровая дорожка, и держала голову Саши на коленях. Елена подошла к окну: ураган по-прежнему бушует, темно, как ночью, хотя давно уже рассвело. Что-то валилось, трещало и падало за окнами дворца бракосочетаний. Смерчи гигантскими птицами кружили над городом.

Вдруг где-то хлопнула дверь, потом еще одна, еще, и раскрылись створки высоких праздничных дверей в зал: Поликарп стоял на пороге, касаясь головой притолоки, и в упор глядел золотисто-синим глазом на Елену.

– Месяц гекатомбеон, – произнес циклоп. – У этой задачи оказалось два решения. Я тоже прочел ответ. Что ж, пусть будет так! Батюшка погиб за ваш дурацкий мир. Я попытаюсь спасти его. Хотя это будет дорого мне стоить. И не только мне…

– А какое второе решение? – охрипшим голосом спросил Александр.

Поликарп подошел к Елене и посмотрел ей в глаза долгим взглядом своего единственного высоколобого глаза.

– Теперь все зависит от нее, – вымолвил, откашлявшись, циклоп. – Все дело в ней.

Он протянул Елене руку, она – в ответ свою ладошку. Елена собиралась оглянуться на пороге, но циклоп шепнул:

– Не оборачивайся, она присмотрит за ним. Скоро ты будешь не нужна Александру.

Перед тем как броситься в нутро урагана, Поликарп приостановился, присел перед Еленой, поставил ее босую ногу себе на колено и обул ее в сандалию Александра. Меч был засунут за кожаный пояс изрядно уже потертого медвежьего хитона.

И вот они в желудке урагана. Так как сандалия была только одна, надо было хорошенько разбежаться, чтобы подняться в воздух, – Елена разбежалась, циклоп следил за ней издали, внутри что-то екнуло, оборвалось, и вдруг какая-то сила подняла ее в воздух на высоту кизилового куста.

– Я лечу! – заорала она, оборачиваясь к циклопу, который, улыбаясь, шел следом. – Смотри, Поликарп, я лечу, лечу. Ты видишь, я лечу-у-у-у!

Она развела руки, ее кренило на левую сторону. Ей казалось, что она катится на самокате, и она отталкивалась о воздух босой левой ногой и мчалась вперед. Циклоп впробеги догнал ее, он несся рядом, плечо к плечу, потом попытался обойти ее, но Елена, взвизгнув, вся устремилась вперед и так замахала обутой ногой, что вырвалась вперед, а Поликарпа оставила далеко позади. Потом она зависла в воздухе, как гигантская бабочка-репейница, и дождалась спутника. Они бежали-летели, а дождь поливал немилосердно, и ветер старался подхватить Елену и унести в море. Прохожих в этот ранний бурный час не было. Казалось, город вымер или готовился к смерти.