Вероника Рот - Знак [litres]

Veronica Roth

Carve the Mark

Copyright © 2017 by Veronica Roth

Map © 2017 by Veronica Roth. All rights reserved

© Резник С., перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке. Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Тихоцвет всегда распускался в самую длинную ночь.

Когда тугой «кулачок» лепестков раскрывался, вспыхивая ярко-алым, весь город праздновал это событие. Тихоцвет был истинной кровью народа, а кроме того, по мысли Акоса, позволял не сойти с ума от холода.

В канун ритуала Цветения Акос, запарившись в своей кухлянке, решил подождать родичей во внутреннем дворе. Дом Керезетов был выстроен вокруг очага, и его внутренние и внешние стены плавно изгибались. Предполагалось, что круг приносит удачу.

Стоило открыть дверь, как от мороза защипало глаза. Акос опустил защитные очки, стекла тут же запотели. Рукой в варежке потянулся за кочергой, пошуровал ею под колпаком очага. Горюч-камни, выглядевшие черными комьями, от трения замерцали, рассыпая разноцветные искры – оттенок их зависел от того, чем именно были присыпаны осколки камней.

Теперь они вспыхнули ясным, кровавым огнем. Камни горели здесь не для света или тепла, а как напоминание о Токе. Впрочем, Акосу хватало и постоянного гула в собственном теле. Ток протекал сквозь каждое живое существо, а в небе проявлялся разноцветными сполохами. Точь-в-точь как россыпь горюч-камней. Или фонари «поплавков», сновавших над дорогой в город. Или летающие тарелки, которые проносились над этой покрытой снегом планетой: пришельцы не решались высадиться на ее промерзлую поверхность.

Во двор выглянул Айджа – старший брат Акоса.

– Ты же заледенеешь! Возвращайся, мама почти готова!

Обычно мама долго возилась, собираясь в храм. Как-никак, а она – прорицательница. Глаза всех присутствующих будут обращены на нее.

Акос бросил кочергу и шмыгнул в дом, на ходу стаскивая защитные очки и маску.

Отец и Сизи, старшая сестра Акоса, уже топтались у входной двери, нахлобучив на головы капюшоны: оба в самых теплых кухлянках из меха кутьяха. Шерсть этого зверя не поддавалась окраске, оставаясь серебристо-седой.

– Все в сборе? Отлично, – сказала мама, застегивая кухлянку.

Она неодобрительно покосилась на старые унты мужа.

– Прах твоего отца содрогается, видя, как грязна твоя обувь, Оуса.

– Надеюсь. Потому-то я и постарался запачкать ее как следует, – улыбнулся отец.

– Прекрасно, – ответила мать нарочито милым голоском. – А знаешь, мне нравится.

– Тебе нравится все, что не нравилось моему батюшке.

– Просто потому, что твоему батюшке никогда ничего не нравилось.

– Может, пойдем наконец в поплавок, а? Пока он совсем не остыл? – жалобно напомнил Айджа. – Ори, наверное, скучает у алтаря.

Мама одернула рукава кухлянки и натянула на лицо маску, после чего все Керезеты – в мехах, защитных очках и плотных рукавицах – заторопились на стоянку.

Приплюснутый, круглый корабль парил над снегом на высоте колен взрослого человека. Мать коснулась двери, та открылась, и они гурьбой полезли внутрь. Айджа и Сизи протянули руки Акосу, еще слишком маленькому, чтобы забираться в поплавок самостоятельно. Пристегиваться никто не стал.

– К храму! – крикнул отец, воздев кулак.

Он всегда так делал, когда они отправлялись в храм. Подбадривал своих детей, как будто им предстояло выслушать нудный урок или толкаться в очереди вместе с родителями в день голосования.

– Разлить бы твой энтузиазм по бутылкам да раздать тувенцам! Большинство прихожан я вижу раз в сезон, и то лишь потому, что их ждет еда и выпивка, – пошутила мать.

– Ты сама так решила, – напомнил Айджа. – Тогда приманивай их жратвой весь сезон.

– Устами младенца, – пробормотала мать, нажимая кнопку зажигания.

Поплавок взмыл вверх и так рванул вперед, что они повалились друг на друга. Айджа со смехом отпихнул Акоса.

Вдалеке помаргивали огни Гессы. Город располагался вокруг холма, вершину которого венчал храм, а у подножия находилась военная база. Остальным строениям тоже места хватало. Храм был массивным каменным зданием, с куполом из сотен разноцветных стеклянных панелей. В лучах заходящего солнца рукотворный пик Гессы должен был светиться оранжево-красным. Но вечернее небо часто заволакивали тучи, из чего следовало, что не светился он почти никогда.