Вероника Кунгурцева - Дольмен [litres]

Саша оказался вдруг выше Эрехфея, который стоял под ним, как сотрясаемая землетрясением суша. И по этой тверди вполне можно было путешествовать. Пролетая над холмистой тьмой, он различал какие-то более темные пятна. Пропасти? Кратеры? Пещеры? А вдруг там томятся девушки? Саша, не доверяя этой тверди, скользя над ней, готовый в любой момент оттолкнуться и взлететь, осторожно попробовал приземлиться. Встал двумя ногами, сделал несколько шагов: устойчивая поверхность. Он пробежался по вставшей на дыбы суше, а туча окутала его со всех сторон сизым текучим дымом, и вдруг облачный дым опустился вниз, и он увидел облака у своих ног. Саша, шагая по колено во влажной туче, поднял голову: над ним сияло покойное звездное небо, оно было выше земной тучи величиной с маленькую европейскую державу, выше июльского ливня, выше земных горестей и маленьких земных чудес. Ему показалось, что круглая луна в уголке неба с оспинами мертвых лунных кратеров со взрослой снисходительностью смотрит вниз на убийственные земные шалости, как бы говоря: это мы уже проходили.

И вдруг твердь под ним завибрировала, темный воздух задрожал, и Александр не услышал, а всем своим существом ощутил отчетливые сигналы неизвестной азбуки, они шли из тверди и поднимались от его подошв, по кровеносным сосудам, по венам – все выше и выше: к сердцу, к легким, к печени, к мозгу. И только потом он услышал сигналы въяве, они вырвались в атмосферу, пройдя через него. Сигналы были такими пронзительными и визгливо-тонкими, что Саша, пытаясь заткнуть уши, чуть не выронил меч. Кто-то из-под земли звал его по имени. Кто-то надрывно плакал. Кто-то приказывал убираться вон.

Но тут суша под ним, до тех пор твердая, превратилась в вязкое болото, он не успел выдернуть ноги, чтоб взлететь, болото с хлюпаньем всасывало подошвы. Он воткнул в жижу меч, пытаясь нащупать твердую поверхность, но меч легко вошел в болотистую почву и завяз. Отчаянным усилием Саше удалось выдернуть одну ногу в сандалии с грязным, поникшим, полумертвым крылышком. Но туча, которая вознеслась кверху, стегала косым дождевым бичом и смыла жижу с воробьиного крылышка: оно вновь затрепетало. Воздух продолжал вибрировать, и звуки становились все тоньше и пронзительней. Причем теперь Саша слышал колыбельную: «Ай, дуду, дуду, дуду, сидел ворон на дубу, он не беден, не богат, у него много ребят, у него много ребят, все по лавочкам сидят, все по лавочкам сидят, кашу масляну едят. Кашка масляная, ложка крашеная». Бабушкина колыбельная. Саша подумал, что сейчас нервы, как тонкие канаты, перетрутся и лопнут, и барабанные перепонки лопнут, и глазные яблоки. Из носа хлынула кровь. Александр с силой выдернул завязший меч, и его тоже омыло очистительным дождем. Попытался освободить вторую ногу и – ура! – выдернул, но крылатая сандалия осталась там, в болоте. Он стал мечом выковыривать сандалию, но только опять завязил его. И вдруг Саша забыл, зачем он здесь. Ему жутко захотелось спать. Уснуть – и увидеть во сне дом, школу, одноклассников, даже вредную математичку Тамару Васильевну он был бы рад повидать, даже дурацкий учебник алгебры взять в руки – вместо меча… «Где же меч?» – очнулся Саша. Выдернув меч, он стукнул ногой в сандалии о босую ногу. И… ничего: он не поднялся ввысь, парил всего лишь в метре от поверхности. Одна сандалия была бессильна вознести его к небесам.

Вдруг тьма сгустилась, повеяло ледяным холодом, Саша валился в какую-то туманную пропасть, вокруг – мокрые ребристые стены. Может, он рухнул в кратер? Эрехфей поднимается к небу, а он хоть и висит внутри кратера, внутри чудовища, на одном месте, но получается, что стремительно падает книзу. И тут Саша увидел свою пропавшую сандалию, она летела под ним, переворачиваясь в воздухе, точно выпавший из гнезда птенец, и слабо попискивала. Он бросился вдогонку, летя книзу головой, будто собирался нырнуть. Но вдруг волны над сандалией, точно широкие губы, сомкнулись, и у самой воды, едва не врезавшись в нее, Саша резко прянул в сторону. Он вглядывался в кипевшую злобой бездну вод – и ничего уже не мог рассмотреть. Но как же он оказался над волнами, он что – пролетел Эрехфея насквозь?

Александр поднял голову, чтоб посмотреть, где враг, нацелил меч, но увидел низко склонившуюся тучу. Как будто Эрехфей растворился в воздухе, превратившись в темный пар. И создания из серой облачной плоти стали вырастать вокруг: огромные воины со щитами и мечами, чьи хохлатые шлемы упирались в самую макушку неба, а голые ноги уходили далеко под воду, воевали по обе стороны от Саши; при всполохах молний он пытался разглядеть лица, доспехи, мечи, но ему это не удавалось, слишком коротки проблески света, слишком скоро наступала тьма. Он только понял, что оказался между ними, на пустом пространстве поля – и ли моря? – боя. Воины стеной наступали с двух сторон, стреляя друг в друга из луков, сближались, чтобы сойтись в рукопашной. Один из темно-облачных воинов метнул свое длинное копье, и Александр не увидел, а почувствовал: оно летит прямо в него, он попытался уклониться – неудачно, и копье пролетело сквозь него, не причинив вреда, но сразив передового ратника из вражеского войска. Ударил гром, сверкнула очередная молния, и воины на глазах стали распадаться клочьями тумана, и чья-то оторванная в сражении облачная рука попыталась ощупать облачное лицо, и не нашла его на прежнем месте.