Галина Липатова - Отдых на свежем воздухе [СИ]

Первую бестию паладин встретил в самом начале Чертовых Ребер. Видимо, отрава достала и ее, потому что была она слабой и почти не защищалась, паладину даже немножко жалко ее стало. Вторая напала на него чуть дальше, бесшумно спикировав с высокой скалы. Ей это не помогло: Армано благодаря своим поисковым огонькам почуял ее загодя и был готов. На эту бестию хватило пары ударов меча и пламенной стрелы. Третья и четвертая напали одновременно, и с ними пришлось повозиться. Хорошо, что Армано на это дело прихватил самопал и патроны с разрывными пулями – одну бестию удалось подстрелить на подлете, вторая было испугалась выстрела и не спешила нападать, пока паладин разбирался с подстреленной. Потом всё-таки рискнула. Сражалась она отчаянно, но Армано сумел зарубить ее и при этом отделаться только порванной полой мундира и царапиной на скуле. И вот теперь он бродил по лабиринту известняковых останцев в поисках пятой бестии. Уже и солнце клонилось к закату, а паладин ничего не нашел, кроме самца и самки, издохших от отравы еще неделю назад. Самец был крупным, матерым – видимо, прайд принял его недавно и добычи для него не жалели, что его и сгубило, ведь ему доставалась в числе лакомых кусков печень овец, а яд, как известно, в печени больше всего и концентрируется. Издохшая самка же была старой и явно до того и так больной. Паладин, осмотрев их, поколебался – не взять ли и их когти в качестве трофея, но не стал, в конце концов, не он же их убил. Так что он сжег трупы пламенной стрелой и двинулся дальше.

И только лишь спустя час он услышал на грани восприятия тоненький писк. Удивился – это было совсем не похоже на звуки, издаваемые мантикорами. Но на писк пошел.

И почти сразу нашел пятую самку. Она была уже мертвой – лежала на боку, вытянув лапы и распластав крылья по камням в маленьком гроте под изогнутым, как коготь, останцем. А рядом с ней, беспомощно тыкаясь носом в остывающий живот с еще сочащимися молоком сосками, копошился серенький комочек с крохотными, по-детски пушистыми крылышками и куцым хвостиком, еще даже без жала. Новорожденный мантикоренок. Видимо, самка эта тоже отравилась и, чуя близкую смерть, уползла в логово, где, умирая, родила детеныша.

Увидев это, Армано застыл в нерешительности. Мантикоры, хоть и относились к бестиям, но на людей обычно не нападали, предпочитали охотиться на копытных, конечно, не делая различий между дикими и домашними животными. Но по правилам, если мантикоры, виверны или кошкопсы убивали людей, то следовало уничтожать весь прайд, выводок или стаю. Людская кровь дурманила их и заставляла жаждать ее снова и снова. Так что Армано должен был сжечь этого детеныша вместе с телом его матери.

Паладин смотрел на мантикоренка и всё никак не решался. Потом выругался непристойно, вытряхнул из большой кожаной сумки все трофейные когти, поднял детеныша за шкирку, как котенка, и усадил туда. В конце концов, детеныш-то крови не пробовал. Правда, что делать с ним, паладин понятия не имел.

В селе на него посмотрели как на придурка, но расписку о выполненном задании старостиха подписала. И даже принесла бутыль из-под кальвадоса, полную молока.

Армано покинул село, увозя в седельной сумке чмокающего тряпичной соской мантикоренка и чувствуя себя полным идиотом. И всю дорогу думал, как бы объяснить лейтенанту паладинов в Овиеде этакую свою придурь.

Так ничего, кстати, и не надумал. А лейтенант, сначала обругав паладина, потребовал хоть показать находку. И, увидев Манту (как его уже успел обозвать Армано), повздыхал, смилостивился и разрешил его оставить, с условием, что Армано будет сам о нем заботиться и приучать жить среди людей. Паладин за свой счет вызвал плотника и каменщика – построить на заднем дворе казарм просторный вольер, куда и поселил Манту, когда тот подрос и уже перестал помещаться в ногах паладинской кровати. Другие паладины привязались к мантикоренку и в конце концов сообща вырастили из него вполне пристойного и воспитанного домашнего любимца, сделавшегося своеобразным талисманом Овиедской канцелярии.

Тайное знание

В Калли Истласиуатль, монастырь Девы в горах Чаматликуатин, паломники приезжали не только мартиниканские, но даже из-за моря, из Фартальи, потому что в монастыре хранилась особенная реликвия – тильмантли первого чаматланского святого Анжелико Акатля, белый с красным отпечатком ладони. Анжелико и его сестра-близнец Уильцицин были младшими детьми последнего чаматланского царя-тлатоани Аматекуталя. Когда им исполнилось восемнадцать лет, Аматекуталь вдруг влюбился в собственную дочь и пожелал жениться на ней. Акатль и Уильцицин сбежали и спрятались в горах, но воины царя все-таки их нашли. Брат и сестра сражались отчаянно и победили всех, но Уильцицин была тяжело ранена и умерла на руках брата, взяв перед смертью с него обет свергнуть отца. Акатль, похоронив ее под большим камнем, надел свой белый царский тильмантли, на котором сестра, умирая, оставила кровавый отпечаток ладони, и ушел в Куантепек, где принял Откровение и имя Анжелико, а потом попросил помощи против отца. Пять лет шла война, и наконец Чаматлан пал. Анжелико отказался сделаться сам тлатоани, объявил, что больше царей в Чаматлане не будет, а сам ушел в горы и основал монастырь, посвятив его памяти сестры, надел красный тильмантли посвященного, а белый с тех пор хранился в ларце, вырезанном из красной яшмы. После смерти Анжелико Дева явила чудо и наделила этот плащ чудотворной силой снимать кровавые проклятия и порчи и исцелять любые болезни крови, и вдобавок даровала монастырю горячий целебный источник, так что поток паломников в Калли Истласиуатль не иссякал, монастырь разросся и сделался знаменитым. К тому же при нем был пансион для девушек из старых кланов (своего рода мартиниканской аристократии), где они получали надлежащее воспитание и образование.