Галина Липатова - Отдых на свежем воздухе [СИ]

Тонио потер пальцем подбородок, как всегда делал, когда задумывался:

– Вы с Томазо, Ренье и Лукой тут уже месяц столуетесь чаще других, и до сих пор не задумались, отчего тут так дешево?

– Задумались, конечно. Мы же не бараны Карло и Джулио. Я сразу вспомнил историю про одного трактирщика у нас в Бадиларе, который еду заколдовывал, чтоб, к примеру, обычная вареная старая курятина вид и вкус имела как хорошая точитура. И, конечно, тут же и проверил. Кстати, Бласко тоже проверял еще и магией. Так вот ничего такого, еда настоящая, никакого колдовства. Может, при готовке магию и применяли, но в самих блюдах ее нет. То есть с этой стороны без обмана… ну по крайней мере то, что названо тут осетриной, скажем, то осетрина и есть.

Хозяина все еще не было. Робертино сказал:

– Хм… Может, оно просто несвежее… хотя… тогда все равно пришлось бы магию использовать, уж Бласко и Жоан бы это точно определили, даже если вы все могли не заметить. Странно... А еще странно, что тут, кроме хозяина и повара, никого другого нет. Ни одного подавальщика что-то не видать. Может, тут из ворованных продуктов готовят?

Тут как раз из кухни появился хозяин с подносом с четырьмя бокалами и большой винной бутылкой в оплетке из лозы. При виде бутылки Робертино аж замер, но быстро овладел собой, и хищный интерес, мелькнувший в его взгляде, тут же пропал, сменившись скучающим безразличием.

Хозяин с поклоном поставил на стол бокалы, потом бутылку:

– Благородные доны... ради вас. Редко кому такое подаю, но ради вас, настоящих ценителей – лучшее кестальское вино из моего погреба.

Он обломал сургуч печати, воткнул штопор в пробку и выдернул ее. По эркеру разлился легкий винный дух, в котором сочетались запахи фруктов, нагретого солнцем можжевелового леса и горных луговых трав. Бутылку хозяин поставил так, что клеймо на ней ни Робертино, ни Оливио не смогли рассмотреть, его было видно только Тонио и Анэсти, и то сбоку. Хозяин разлил вино по бокалам тонкой струйкой, но оставил их стоять на подносе:

– Что благородные доны желали бы к вину? Есть плайясольский реджано, кестальский товайо и кестальский же кабралес…

– Давайте реджано, – изящным жестом велел Оливио. – И что там у вас, почтенный, есть поужинать?

Хозяин склонился:

– Суп фунги, благородные доны, паста канеллони с рикоттой и шпинатом, кестальская паэлья с утятиной, олья-подрида по-орсински, куантепекская укаманья и на десерт – куахада и бадиларский пирог с черешней.

Тонио изобразил недоверие (и даже особо притворяться не пришлось):

– Укаманья? Не может быть. Никто здесь не умеет готовить укаманью как положено… разве что в «Звезде Мартиники».

Робертино откинулся на стуле, посмотрел на хозяина с непередаваемой снисходительностью:

– Почтенный, я, честно говоря, очень сомневаюсь, что мы здесь сможем достойно поужинать, но так и быть, попробуем. Подавайте.

Хозяин опять поклонился и ушел, забрав опустевшую бутылку. Перед тем, как зайти в кухню, он задержался у стола, где сидели чиновницы, чтоб их рассчитать. Чиновницы, расплатившись, накинули плащи и вышли, на пороге обернувшись к эркеру и послав воздушные поцелуи паладинам. Анэсти, обычно вниманием женщин не избалованный, вздохнул, подумав, что воздушные поцелуи, по всей видимости, предназначались Оливио и Робертино, возможно, еще Тонио, но уж никак не ему, с его-то веснушками, лопоухостью и ярко-рыжими волосами.

– Тонио, Анэсти, вы клеймо на бутылке разглядели? – спросил Робертино, задумчиво нюхая свой бокал.

– Ну… не очень, – Анэсти тоже потянул носом, но как на его вкус, ничего особенного – сухое красное, а он, как и в общем все ингарийцы, красные сухие вина не очень любил. – Кажется, какой-то венок из веточек.

– И корона в центре, – добавил Тонио. – С тремя зубцами.

Робертино пригубил вино, подержал во рту, проглотил:

– Это не корона. Это три главных пика Верхней Кестальи – Пилар, Куэрно и Торребланко... Хм... Теперь всё еще подозрительнее. Это, друзья, не просто кестальское вино. Это альмаувас, красное вино двадцатилетней выдержки, с нашего старого виноградника Альма ди Сальвария. И оно не продается, нигде и никогда. Вот белое альмадино десятилетней выдержки с нашего другого старого виноградника, Арройо Бланко – продается, но только в одном месте – в Сальварии, и очень маленькими партиями. Сами понимаете, стоит безумно. Бутылка почти такая же, только клеймо другое, не с шалфейным венком, а с цветочным.

– Так может, подделка? Взяли бутылку от альмадино и… – спросил Анэсти, уже понимая, что вряд ли бы Робертино ошибся.