Макс Фрай - Желтый

Альгирдас молча кивнул – что тут скажешь. Трудно о таких вещах говорить.

Тони Куртейн подлил себе вина, но пить не стал, поставил кружку на стол, отвернулся и, похоже, сразу о ней забыл.

– Я потому и вспылил тогда, что с первого дня работы на Маяке – ну, то есть с тех пор, как узнал все, о чем по инструкции знать положено – всем сердцем горюю о тех, кто сдуру покинул пределы пограничного города и обрек себя на забвение. Не понимаю, как на такое можно решиться в здравом уме. А еще больше – о тех несчастных, кого во сне приманил теплый желтый свет забытого дома и лишил последней надежды не только вернуться, но хотя бы однажды во сне, или в пьяном тумане, или в горьком бреду безумия вспомнить себя, потому что вспоминать стало не о ком. И искать больше некого, хоть обыщись. Жуткая штука этот наш желтый свет. И бесконечно подлая. Не понимаю, как такое вообще возможно. В чем тут ошибка? И чья? Древнего хромого жреца с двумя лицами, ставшего, согласно преданиям, первым смотрителем первого Маяка? Одного из его преемников? Творца Вселенной, который вообще не факт, что хоть где-нибудь есть? Или лично моя – что сдуру родился в мире, где все настолько нелепо устроено? Твердо знаю только одно: так не должно быть. Мой Маяк нужен, чтобы приводить домой заблудившихся странников. Уж точно не для того, чтобы окончательно их губить.

– Баланс, – неохотно сказал Альгирдас. – Вселенная за каким-то бесом все время к нему стремится. Все должно быть уравновешено, любой ценой. Поэтому, в частности, у всякой реальности непременно есть изнанка, у всякого человека – тайный двойник, у всякого доброго дела, вроде твоего Маяка – гибельная подкладка. А всякое безусловное зло, говорят, способно в любой момент обернуться великим благом, хотя кто угодно свихнется, пытаясь вообразить, каким.

– Все, кого ни спроси, твердят про этот чертов баланс, – вздохнул Тони Куртейн. – А я, знаешь, иногда думаю, да хрен бы с ним, с балансом, который якобы любит Вселенная. Она-то, может, и любит, кто ее знает. Просто дело не в этом. А в том, что очень уж жадное, хищное и жестокое место наша Другая Сторона. Гораздо страшней, чем мы о ней думаем, я это имею в виду. Каких только ловушек не изобретает, чтобы захапать себе рожденного за ее пределами, подержать, поиграться, натешиться, а когда надоест, убить, накормить свою страшную темную смерть редким экзотическим кормом, не положенным ей по праву. На этом месте у меня язык так и чешется сказать: «Просто вообще никому из наших не надо туда ходить, слишком велик риск заплатить за эти прогулки непомерно высокую цену», – но это, конечно, глупости, я и сам понимаю. Запреты еще никогда никого не спасали от бед, а только множили их… Ладно. От моих рассуждений ничего само не исправится. Спасибо тебе за новости, я рад, что желтый свет Маяка стал откровенно страшным, и люди во сне от него шарахаются. Всегда об этом мечтал, да не знал, как устроить. А оказалось, ничего специально делать не надо. Достаточно просто хотеть этого с такой страстью, что на все остальные желания, чувства, радости, и что там еще положено живому человеку, уже не хватает сил… Ай, не слушай меня, заврался. Что я умею, так это себя накрутить. Хватает, конечно. Не всегда, но почти всегда.

– Ты устал, – не спросил, утвердительно сказал Альгирдас.

– Да тоже черт его знает, – пожал плечами Тони Куртейн. – Вот прямо сейчас – да, устал. Но еще прошлой ночью скакал, не чуя земли под ногами, так разогнался, что дома сидеть не мог, полгорода обошел, как трамвай, по рельсам, только что на стыках не дребезжал. И еще, верь мне, буду скакать. А что трудно – ну, елки. Работа есть работа. Так не бывает, чтобы все всегда давалось легко. Ты мне еще вот что скажи… – и умолк, не закончив фразу.

Альгирдас нетерпеливо поднял бровь:

– Сказать тебе – что?

– Я знаю, что ваши патрули действуют только на территории пограничного города, то есть нашей Другой Стороны. Но не совсем понимаю, что именно это означает: что вам подконтрольны сновидения людей, уснувших на данной территории, или всех тех, для кого она стала местом действия сна? Иными словами, если человек уснул в каком-то другом городе и увидел во сне желтый свет Маяка…

– Да, я понял. В этом случае мы, к сожалению, ничего сделать не сможем. В сновидениях мы не выходим за пределы своей территории. А желтый свет Маяка настигает людей в тех местах, где они спят. В точности, как наяву синий, который с лета стали видеть в других городах.

– То есть спящие за пределами пограничного города остаются без защиты патрульных? – нахмурился Тони Куртейн. – Этого я и боялся. Так боялся, что даже не решался тебя расспросить. Но сегодня подумал: ладно, какого черта. Факты не перестанут быть фактами только потому, что в моем сердце жива надежда на более оптимистическую картину. Поэтому надо знать, как на самом деле обстоят дела.