Кристина Логоша - Проклятая нимфа [Publisher - SelfPub]

– Верховные боги! Это так ужасно, – стало не по себе от того, что на этом месте погиб человек.

– У Джона Леннона были деньги, слава и успех. Но, несмотря на это, перед смертью он думал лишь о своей жене и детях. О чём будете думать вы, мисс Эмерсен? Что останется после вас?

Дождь промочил мою одежду насквозь. Аарон пристально наблюдает за мной, на нём сухой нитки не осталось. Вода стекает по нам, будто мы стоим одетые под душем.

– После меня ничего не останется. Спасибо, что ещё раз об этом напомнили.

Чувствую, как вместо капель дождя по моим щекам текут слёзы. Отворачиваюсь от него чтобы уйти, но Аарон обхватывает меня, прижимая к себе. Мне больно и обидно. Я еле сдерживаюсь, чтобы не заплакать навзрыд. Но слёзы предательски текут по моим щекам.

– Тише, тише. Вы же не сможете услышать музыки.

И здесь меня начинает пробирать нервный смех.

– Какой музыки? Вы сошли с ума!

Дождь со всей силы тарабанит по крышам. А взгляд Аарона обволакивают меня своим теплом. Мне удается успокоиться. Я смотрю в голубизну его глаз и словно начинаю выпадать из реальности. Всё вокруг теряет чёткие черты и становиться ненастоящим.

Он кладет левую руку мне на талию, а правой обнимает мою кисть. Свободной рукой опираюсь на его плечо. Что-то изменилось. Из ниоткуда слышу тихую мелодию. Мотив мне очень знаком, но не могу сразу распознать. Ещё три аккорда – и я её узнаю.

– Не может быть! Это же…

Но он мне не даёт договорить. Аарон делает шаг вперёд, приставляя вторую ногу. Уверенный, он ведёт меня в танце. Его вальс прекрасен. Мягкими скользящими движениями мы кружимся словно по квадрату. Нас влекут ритмы песни, наверное, одной из самых известных в мире. Это песня Джона Леннона «Imagine».

Шаг за шагом… круг за кругом… Мы вальсируем под музыку, которую не должны слышать. Но всё же слышим! Голова начинает кружиться. Но на душе так хорошо, что я начинаю смеяться. Мы словно пушинки, подхваченные порывом ветра. Лицо Аарона озаряется улыбкой. Не злой и надменной, а доброй и искренней. И вот уже второй раз вижу перед собой совсем другого бога.

Дождь закончился, как и наш вальс.

– Мисс Эмерсен, можно вас попросить об одолжении.

Убираю мокрую прядь с лица.

– Как же я могу вам отказать? – говорю без иронии.

– Обещайте, что будете мечтать, мисс Эмерсен. Мечтайте о большом и светлом. И тогда все проклятья, сомнения и невзгоды уйдут, уступив место вашим сбывшимся мечтам.

– Обещаю…

Лениво потягиваюсь в кровати, раскинув руки. Теплый комок рыжей шерсти недоволен, что я осмелилась его потревожить.

– Зефир! Как здорово, когда утро начинается после двенадцати дня, – беру кота и прижимаю его к себе. Животное, вцепившись лапами в простыню, пытается выскользнуть из моих объятий, но я проворней. Несколько секунд нежности – и счётчик позитива показывает максимальный уровень. Всё же усатому удалось удрать. По радостным крикам стало понятно, что в коридоре Зефира настигла любвеобильная Астрит. Бедный кот.

Воскресенье – самый любимый день. Вот бы не вылезать сегодня из кровати, а есть шоколадные конфеты и мороженное и смотреть легкие комедии. Но нет. Сегодня у меня важная встреча.

Беру телефон и нажимаю функцию быстрого набора. Больше года прошло, а я до сих пор не могу удалить номер Леама.

– Алло, – слышу знакомый голос.

– Привет. Мне нужно с тобой поговорить. Это не телефонный разговор.

– Хорошо. Где и когда?

– Давай в шесть на променаде 24 24 Променад – деревянная набережная для пеших прогулок. .

– Договорились.

Коротко, четко, лаконично – вот за что мне нравятся настоящие мужчины.

Но не только я радуюсь воскресной свободе. По оглушительной музыке из соседней комнаты стало понятно, что Роуз тоже пребывает в состоянии легкой эйфории. Иду на кухню под звуки песен Арианы Гранде и Дуа Липы. Заприметив, что я выбралась из своего укрытия, сестры пристали ко мне с расспросами. За милой болтовнёй время проходит незаметно. Хотя больше всего вопросов задавали мне, всё же удалось узнать пару подробностей из жизни сестер.

Роуз воюет с примой бродвейского театра «Палац», в котором выступает на второстепенных ролях. Как говорит Роуз, старая перечница сплела интриги так, что молодым и талантливым актрисам, таким как моя сестра, остается умирать только на последних ролях. И хоть Роуз у нас не одарена сильными вокальными данными, я не стала её огорчать тем, что её место в театре, скорее всего, заслужено.