Кассандра Клэр - Королева Воздуха и Тьмы

Она поймала его левое запястье. Он вздрогнул; хотя это и не была боль. Она знала это инстинктивно. Это была энергия каждого касания; она тоже это чувствовала, словно вибрация колокола.

— Ты жалеешь, что Магнус снял с тебя заклятие?

— Нет, — сказал он сразу же. — Я должен быть в лучшей форме сейчас. Я должен быть способен помочь с тем, что происходит. Заклинание сделало меня человеком, которым я не хочу быть. Человеком, который мне не нравится и которому я даже не доверяю. И я не могу иметь кого-то, кому я не доверяю рядом с тобой, рядом с детьми. Ты значишь слишком много для меня.

Она дрожала, всё ещё держа его запястье. Его ладони были грубыми на её щеках; он пах живицей и мылом. Она чувствовала, что умирает; она потеряла его, получила обратно, и снова его теряет.

— Магнус сказал, что у нас есть время. Мы просто должны … должны делать то, что он говорит. Держаться подальше друг от друга. Это всё, что мы можем сделать сейчас. — сказал Джулиан.

— Я не хочу держаться от тебя подальше, — прошептала она. Его глаза были зафиксированы на ней, безжалостные, голубые, как морское стекло. Тёмные, словно небо в Туле. Его голос был сдержанным, тихим, но необузданный голод в его взгляде был похож на крик.

— Может, если мы поцелуемся в последний раз, — он сказал небрежно. — Избавимся это этого. Умирающий от жажды когда-то отказывался от воды? Всё, что Эмма должна была сделать, это кивнуть, и они упали друг в друга с такой силой, что дверь в её спальню содрогалась в раме. Кто-то угодно мог зайти в коридор и увидеть их, она знала. Её это не волновало. Она схватила его волосы, оборот его рубашки, её голова ударилась о дверь, когда их рты слились воедино. Она открыла свои губы под его, заставив его стонать и клясться, и прижимать её ближе к себе, сильнее и сильнее, словно он мог раздробить её кости, слить их единый скелет. Она сжимала его рубашку в кулаках; его пальцы бродили по её бокам, запутывались в её волосах. Эмма понимала, как близко они были к чему-то действительно опасному — она могла чувствовать напряжение в его теле, не от усилия держать её, а от усилия сдерживать самого себя.

Она нашла позади себя ручку двери. Повернула её. Дверь открылась позади неё, и они разъединились. Это чувствовалась словно с неё сдирают кожу. Как агония. Её руна отдавалась глубокой болью. На пути в свою комнату, она опёрлась на дверь, словно ничего больше не могло заставить её стоять. Джулиан, взъерошенный, тяжело дышал; ей казалось, что она слышит, как бьётся его сердце. Возможно, это было её собственное, отдаваясь боем барабанов у неё в ушах.

— Эмма…

— Почему? — сказала она, её голос дрожал. — Почему что-то такое ужасное случается из-за связи парабатаев? Она должна быть чем-то хорошим. Может, Королева была права и это зло.

— Ты не доверяешь Королеве, — Джулиан сказал бездыханно. Зрачки закрыли все его глаза — чёрные с ободком голубого. Сердце Эммы билось словно супернова, разрушающаяся тёмная звезда отчаянного желания.

— Я не знаю, кому доверять. «В сердце связи парабатаев порча. Яд. Темнота, которая отражает её добродетель.» — это то, что сказала Королева. Рука Джулиана сжалась в кулак.

— Но Королева… Это больше, чем Королева. Я должна сказать ему. Что Диана сказала о парабатаях в Туле. Но Эмма отступила: он не был в том состоянии, чтобы услышать её, и, в любом случае, они оба знали, что должны сделать. — Ты знаешь, что должно случится, — она сказала наконец, её голос чуть громче, чем шёпот. — Что сказал Магнус. У нас есть немного времени. Мы не должны … не должны давить.

Его глаза были мрачными, затравленными. Он не двигался.

— Скажи мне уйти, — сказал он. — Скажи мне оставить тебя.

— Джулиан…

— Я всегда сделаю то, о чём ты меня просишь, Эмма. — сказал он, его голос резок. Кости его лица резко показались слишком острыми, слишком явными, словно прорезались сквозь его кожу. — Пожалуйста. Попроси меня.

Они вспоминала время всех тех лет, когда Джулиан вкладывал Кортану ей в руки, и она держала её так крепко, что оставались шрамы. Она помнила боль и кровь. И благодарность. Он дал ей тогда то, что ей было нужно. Она даст то, что нужно ему сейчас. Она подняла подбородок. Возможно это будет ранить, словно смерть, но она сможет это сделать. Я той же стали и закалки, что Жуайёз и Дюрандаль.

— Уходи прочь, Джулиан, — сказала она, вкладывая в слова так много стали, как могла. — Я хочу, чтобы ты ушёл и оставил меня одну.

Хотя он сам попросил её сказать это, хотя он знал, что это не было её настоящим желанием, его все равно передёрнуло, словно слова были стрелами, пронзающими его кожу. Он коротко и резко кивнул. Повернулся с резкой точностью. Ушёл прочь.