Алексей Федорочев - В тени отца

— Не знал.

— Не знал, но помог, хотя мог не помогать! Поэтому мне сейчас хочется тебе тоже добром отплатить. Я же чувствую, что ты на нашей стороне, просто не понимаешь пока! А я объяснить не умею. Кабан, пожалуйста, сходи со мной один раз! Ни на какие говорильни и чаепития я тебя водить не буду, сразу сведу с серьезными людьми. Нет, так нет, встреча тебя ни к чему не обяжет. Прошу, сходи один раз!

— Ладно, — сдался я, раздумывая: это лесть на меня действует? Или осознание, что вряд ли мне удастся выполнить обещание? Так или иначе, все должно решиться в течение нескольких дней.

Последняя надежда оказаться пойманным — адвокатская контора «Путятин и сыновья», с которой вел дела отец. С ее основателем, Путятиным — старшим, отец вроде бы даже дружил или приятельствовал, пока тот не помер, все же не многие его ровесники дожили до сегодняшнего дня. И уж на месте собственного сводного братца, с недавних пор ставшего моим главным подозреваемым, сигналочку у адвокатов я бы точно насторожил — в их бумагах хранились дубликаты моих метрик, дипломов, фотографии и главное — отпечатки ладоней и ступней, дававшие стопроцентную идентификацию. То есть восстановиться в правах и заявить претензии на наследство я мог только здесь.

— Добрый день, вы к кому? — расплылся в профессиональной приветливой улыбке зализанный юноша чуть старше меня возрастом, встречавший посетителей в холле.

— К Игорю Ивановичу.

— Игорь Иванович сейчас в отъезде. Вам назначено?

— Нет. Тогда я хотел бы попасть на прием к Илье Ивановичу.

— Он сейчас занят. По какому вы вопросу? Может быть я могу чем — то помочь и направить вас к другому специалисту?

— Меня зовут Петр Петрович Романов. Ваша контора вела дела моего отца — Петра Исаевича Романова. Доложите обо мне любому из старших партнеров, я уверен, меня примут.

— Борис Михайлович!!! — только что ослепительно лыбившийся помощник переменился в лице и зычным голосом крикнул в коридор позади себя, — Борис Михайлович, тут по вашу душу! — и с остервенением захлопал ладонью по установленному сбоку его стола мерзко звучащему колокольчику.

Недоуменно воззрился на зализанного, потому как никакой Борис Михайлович в семействе Путятиных не фигурировал. А вряд ли моими делами мог заняться мелкий клерк вместо одного из братьев — владельцев.

Мелкий клерк оказался очень даже большим клерком. Реально — очень большим! Великан, не уступающий статью Рулькиному вышибале Малышу, а то и превосходящий его габаритами, выскочил из коридора на крик и вопросительно посмотрел на администратора.

— Сынок Романова! — указал на меня зализанный, профессиональная улыбка которого превратилась в нехорошую усмешку.

Короткой фразы оказалось достаточно для громилы, чтобы он начал действовать: на ходу засучивая рукава, он угрожающе направился ко мне с явно недобрыми намерениями. Ёпта! Убить — не убъет, но меня уже достало ни с того, ни с сего получать люлей! К тому же — что за ерунда?! Да меня тут вылизывать со всем тщанием должны!

За секунды нашего сближения успел нашарить в кармане кастет, и стоило амбалу схватить меня за шиворот и начать открывать дверь — провел удар туда, куда смог дотянуться, извернувшись в хватке, — в левое плечо.

Гигант пошатнулся и отпустил ворот, раздался встревоженный крик администратора:

— Борис Михайлович!

Но, чтобы завалить такую тушу, одного удара оказалось недостаточно, к тому же он пришелся без замаха и скользом — выпустил вышибала меня скорее от неожиданности. Второй раз пробить наверняка мне не дали: с диким ревом раненого носорога и с его же грацией гигант бросился на меня, впечатывая массой в дверь — места, чтобы увернуться, мне не хватило.

Просчитав спиной все ступени крыльца, вывалился на улицу прямо под ноги взвизгнувшим барышням. Оказавшиеся в поле зрения стройные ножки, каблуками высекая искры из брусчатки, бросились врассыпную. Вывалившегося следом и схватившего за грудки Бориску встретил разряд от активировавшейся защиты. Но такое впечатление, что как слону дробина! От летящего в лоб кулака, способного запросто размазать мозги по тротуару, опять спасли обереги, перенаправив чужую руку на камни. (Папа! Ты гений! Я тебе уже говорил?) Рядом с ухом что — то противно хрустнуло, и гигант, позабыв обо мне, с воем стал баюкать сломанное запястье. До кучи ему еще раз прилетело разрядом, но видимо эта боль не шла ни в какое сравнение с той, что уже испытывал здоровяк — он только вздрогнул, так и продолжив сидеть на мне.