Владимир Ильин - Замыкание [исправленный и дополненный автором текст] [СИ]

– Авианосец ЮК «Либерти» в акватории Черного моря, учения. Боевая группа в сорок кораблей в районе Датских проливов, учения. Авианосец «Великий путь», Владивосток, учения. – Перечислял я спокойным тоном.

– И что? Пусть себе учатся. На шлюпках, там, спускаться… – пожал господин полковник плечами. – Авось выживет кто.

– Их сопровождают наши корабли охранения, ваше сиятельство. – Я под его пытливым взглядом опустился к пленнику и достал удостоверение ВМФ из его кармана, распахнув перед князем. – Они выстрелят первыми.

– Вздор, – отмахнулся Давыдов. – Война никому не нужна.

– Это понимают все, ваше сиятельство. Новый император убедит в этом наших зарубежных партнеров. – Смотрел я на него прямо. – Правление стоит начинать с успехов.

– Ротмистр, достаточно всего одного слова великого князя Романа Глебовича, что это самоуправство низовых чинов, и никакой войны не случится.

– Если он будет жив.

– Вы и ему пророчите смерть? – Хмыкнул его сиятельство, заложив руки за спину и напряженно покачиваясь с мыска сапога на пятку.

– Он находится подле государя. Он в опасности. И он уж точно никогда не даст приказ кораблям стрелять. – Уверенно завершил я.

– Это ж кто у нас такой завелся тогда… – Дернул усами князь, посмотрел на бутылку с шампанским и раздраженно отставил ее в сторону.

– У Императора восемь сыновей, господин полковник.

– А у вас – богатая фантазия, ротмистр. – пробубнил Василий Владимирович, распрямляя плечи до неестественной прямоты. – Майор Шевцов, Николай Семенович! – Рявкнул он в пустоту перед собой, заставив чуть вздрогнуть от неожиданности.

– Я! – Рявкнули в ответ, и из пустоты перед нами вышагнул седой мужчина в обветшавшем мундире дейб-гвардии, придерживая саблю рукой.

Объемный, пахнущий полем и свежим небом, отбрасывающий тень и дышащий теплым воздухом. Я невольно вытянул в его сторону руку, но удержал себя.

– Прошу простить, что побеспокоил, Николай Семенович. Под угрозой жизнь Его Императорского Величества!

– Это отец или сын, господин полковник? – Уточнил тот, подобравшись.

– Это внук. – Сухо уточнил Давыдов.

– Разрешите призвать мой батальон? – Заострились черты мужчины.

– Разрешаю.

Николай Семенович коротко поклонился, отошел в сторону и принялся выкликивать по именам полковых адъютантов, что исправно выходили из пустоты и строились перед ним. Потом пришел черед ротмистров, что споро призывали из небытия своих офицеров…

– Майор Шевич, Дмитрий Федорович! – Гаркнул над ухом голос Давыдова.

И очередной статный господин с орденами и парадной саблей шагнул под свод тюремного коридора.

– Покушение на Императора, Дмитрий Федорович! Это правнук, – опередил он вопрос.

– Разрешите призвать мой батальон?

– Разрешаю.

– Майор Хилков, Алексей Иванович!.. Разрешаю!

– Майор Греве, Петр Павлович!.. Разрешаю!

В коридоре становилось тесновато. А нашего пленного как-то незаметно утащили на допрос два неразговорчивых господина в чине корнетов. Хотя, впрочем, для покойников они были более, чем многословны.

Батальон Шевича построился и организованной колонной потянулся на выход.

– Майор Хомутов, Петр Павлович!.. Разре!.. Нет, это не Ивана внук, это его правнука правнук… Или пра-правнук?.. Пра-пра-пра… Сам спросишь! Разрешаю!..

Сотни людей тянулись к выходу, а я, мягко говоря, удивлялся, стоя возле стены.

Приказы – занять территорию. Перекрыть все входы и выходы. Оцепить дворец. Отловить татей. Наладить патрулирование. Короткие кивки в ответ, резкие команды дальше по строю – и очередная колонна поднимается наверх, придерживая сабли.

Я потерялся в счете на второй тысяче, когда князь Давыдов уже откровенно затормошил мундир.

– Пока достаточно, – кивнул он на выходящих гусар. – Пойдем спасать государя. Даже ностальгия накатила – восемьдесят лет прошло с прошлого раза…

– Тоже – заговор? – Полюбопытствовал я.

– Да какой заговор? – Хмыкнул он, неспешно зашагав к выходу. – Так, мировая война…

К моменту, когда мы вышли под открытое небо, вся территория внутри кремлевских стен мельтешила алыми пятнами гусарских мундиров. Количество брало свое – вязали беглых; прижимали к стенам сопротивляющихся, поливая заклинаниями и увещевая грозным архаичным словом; занимали здания и выставили охранение вокруг разрушенного Сенатского дворца, где обескураженно смотрели на все происходящее спасатели.

А я в первую очередь смотрел на небо – молочно-белое с жемчужными просветами, взрывающееся северным сиянием и тут же сереющее, иссиня-черное, вскипающее красным и вновь уходящее в белизну. Отзвуки близкой схватки меняли все головокружительным калейдоскопом, заставляя завороженно ожидать нового поворота. Защита, поднятая над Кремлем – не чета той, что не успела защитить Сенатский дворец от внезапной атаки, почти не пропускала звуки. Высокие стены не давали увидеть поле битвы. Но дрожь земли передавала все.