Макс Фрай - Зеленый. Том 1

– Спасибо. Я… даже не знаю, до какой степени я теперь твой вечный должник.

– Есть такое дело, – кивнул тот. – Ты – мой, а я – твой. То есть ваш с пани Яниной общий, один на двоих. Думаешь, я каждый день влипаю в такие истории? Да хрен мне с маслом! В лучшем случае, пару раз в год.

Рассмеялся и выскочил на остановке «Улица Лисьих Лап». И уже снаружи помахал им рукой на прощание. Эдгар машинально взмахнул в ответ и сказал Янине:

– У восьмерки конечная – Белая улица. Интересно совпало. Я как раз на Белой улице купил дом. Не знаю, что на меня нашло. Мне одному такой большой дом не нужен. И маленький тоже не нужен, вообще никакой. Я же почти все время у тебя провожу, сюда только спать возвращаюсь. А я взял и купил. Все, что заработал, на этот дом угрохал, и еще, при самом удачном раскладе, примерно полгода буду остаток платить. Очень уж район дорогой, лучший в городе: самый центр и при этом малоэтажный квартал. Парой трамвайных остановок подальше уже было бы вдвое дешевле; по уму, дурака я свалял. Совершенно идиотский поступок, но я о нем не жалел ни минуты. Это, знаешь, как принести жертву: все отдать, не торгуясь и без гарантий, а потом ждать и верить, что это не зря. Был уверен… ай, нет, ни в чем я не был уверен, а только надеялся, втайне мечтал, что если куплю этот дурацкий, самый прекрасный в мире огромный домище, однажды смогу привести туда тебя.

И Нинка, которая знала его как облупленного, успела изучить за столько-то лет, насмешливо спросила:

– И ты еще боялся, что я исчезну? Из реальности, где у нас с тобой здоровенный дом в центре города?! Дура я, что ли, совсем?

После репетиции Симон сказал ей тихонько, когда никто их не слышал: «Офигеть, ты сегодня играла почти как дома». Ясно, что хотел ее приободрить – типа, видишь, как все хорошо, ты уже снова в форме, быстро освоилась, и уж теперь-то дело пойдет, только держись. Но Цвету его комплимент подкосил.

«Почти как дома! Почти как дома! – мысленно повторяла она. – Это значит, я тут стала играть не лучше, а хуже! А теперь кое-как подтянулась до прежнего уровня. Но я же не за этим сюда пришла! И весь этот ужас лютый почти целый месяц терпела не для того, чтобы всего лишь «как дома» играть!

Никогда не была особо чувствительна ни к критике, ни к похвалам – подумаешь, мало ли кто чего говорит, меня это не касается, может, человек не с той ноги нынче встал, или, наоборот, у него хорошее настроение, а я со своей трубой случайно попалась навстречу, вот и все».

Однако Симон сказал правду, которую Цвета и без него знала, но старательно от нее отмахивалась, надеялась, что просто себя накручивает, а на самом деле все совершенно не так. Но теперь, когда Симон ее похвалил, не получится отвертеться, придется знать: я здесь испортилась, сдулась, стала играть кое-как, вполсилы, и не потому что ленюсь, а потому что иначе не получается, только эти «полсилы» у меня тут и есть. Ай, да на самом деле гораздо меньше, какие «полсилы», в лучшем случае, треть, или четверть, одна десятая силы, или даже вообще ничего.

Пришла на Другую Сторону за каким-то невообразимым, невиданным вдохновением и была совершенно уверена: достаточно просто попасть в это жуткое место, не сбежать сразу, а остаться пожить, подышать здешним тяжелым воздухом, попить невкусной, слишком жесткой воды, побродить в серых сумерках среди грязных, исписанных беспомощной бранью стен, проваляться сотню часов без сна в неуютной выстуженной квартире, чтобы его обрести. Думала: я тут быстро стану даже круче Симона, оседлаю эту свинцовую тьму, пусть несет меня к новому страшному небу. А вышло, что вышло. То есть ровно наоборот.

При Симоне она, конечно, сдержалась, сохранила лицо, не стала ни спорить, ни обижаться, даже не съязвила в ответ, только плечами пожала: ну как скажешь, тебе со стороны должно быть видней. Но с этого момента была сама не своя. Хорошо хоть репетиция уже закончилась, если бы попыталась играть в таком состоянии, опозорилась бы навсегда. А так всего-то и оставалось – спрятать трубу в футляр, надеть пальто и сбежать.

Пока она собиралась, остальные решили пойти выпить пива. Цвета наотрез отказалась, хотя ребята позвали ее не формально, а искренне, от души. На Другой Стороне сердечные приглашения редкость, чужое настроение здесь мало кто чувствует, поэтому все постоянно вежливо врут и сами же верят – и себе, и другим. Многие даже не знают, что бывает как-то иначе, думают, это и есть настоящая крепкая дружба – когда никто никому особо не нужен, но все стараются друг друга не обижать.