Виктория Полечева - Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь [litres]

Тюльпинс угрюмо поклонился недогосподину, а потом и его охране: все-таки его не покидала мысль, что состоявшаяся письменная договоренность еще сможет доставить ему некоторое беспокойство.

Сквозь шумную площадь и извивающиеся в танце тела Тюльпинс протиснулся к карете Путника и сел на неубранную подножку. Он удивленно осматривал стального цвета небо и мелкие крупинки, сыплющиеся из облаков. Стало быть, уже наступила зима? А в Сорок Восьмом, наверное, сейчас начинаются самые жаркие приготовления к балу госпожи Полуночи: несказанного размаха событие происходило лишь один раз в три года, и пускали туда только избранных. В прошлые разы Тюльпинс был еще очень мал, но сейчас он обязательно получит приглашение на пиршество. Осталось только найти спутницу, не идти же с престарелой мамашей. Хотя и она, к сожалению, наверняка будет там.

– Умирать в одиночестве страшно.

Тюльпинс встрепенулся и недоуменно уставился на мужчину в высоком цилиндре. Незнакомец стоял против солнца, и лицо его удавалось рассмотреть с большим трудом.

– Вы это мне, п-простите? – Тюльпинс поднялся на ноги и кивнул в знак приветствия.

– Эй, можешь не разыгрывать этих сцен. Я не держу на тебя зла.

Говоривший оказался юношей с удивительно пытливыми темными глазами. Он протянул руку Тюльпинсу, будто они и в самом деле были добрыми знакомыми.

– Что?

– Ты был неправ. Теперь я могу это сказать с полной уверенностью. – Парень усмехнулся.

– П-простите? – Тюльп смутился. – Я не уверен, что вас понимаю.

– Эй, да хватит ломать комедию! Или ты хочешь, чтобы я поверил, что ты научился делать всякие фокусы по-настоящему и от одного из них у тебя отшибло память? – Парень похлопал молодого господина по плечу и миролюбиво улыбнулся. – Я выкарабкался, хоть в это и не верил. Но она верила, понимаешь? А оттого не кажется, что сила – в зависимости. Ну да ладно. Знаю, что мои слова для тебя ничего не значат. А я вот даже работу нашел. Сейчас тут дела подправлю и уеду в Двадцать Третий. Как думаешь, защитник – неплохая профессия, а?

Тюльпинс лишь скривился и неопределенно кивнул: безумцам лучше не перечить.

– А ты как, все в поисках? Ты бы остановился, правда. Хотя ты, конечно же, меня не послушаешь… Ладно, Эй. Не думал, что это когда-нибудь скажу, но я был искренне рад тебя видеть! Можешь даже мне написать! – Незнакомец лучезарно улыбнулся.

– Я… Да, я вам… тебе… Я напишу. Т-точно. – Тюльпинс покраснел, но предпочел соврать.

– Эй, ну, бывай. – Юноша приподнял цилиндр. – И всегда улыбайся: в этом залог любого успеха! – Незнакомец погрозил Тюльпинсу пальцем. – Ведь так?

– М-да… Именно так.

Тюльпинс проводил парня взглядом, задумчиво почесывая затылок. Странный город, странные люди… Что еще принесет ему то злосчастное утро, когда он случайно открыл глаза и оказался далеко от дома? Тюльпинс еще ни разу серьезно не думал о способностях, которые приписывал ему Старейшина. Вот госпожа Полночь совершенно точно колдунья. И мистер Дьяре. И Сэн-Мери из Пятнадцатого, и Мюэлс из Сорокового, да и сам Старейшина. Не зря же он живет так долго. Все они были разными, но в их манерах и поведении сквозило нечто общее, и Тюльпинс пока не мог уловить, что именно. Одно он знал точно – колдунов сторонились. Скрыто, инстинктивно, но их боялись. Словно внутренняя сила неведомым образом примешивалась к их внешнему облику.

Тюльп сосредоточился на собственных ощущениях, но ничего не почувствовал. Ни единого всплеска неведомой энергии, ни потаенных знаний. Ни-че-го. Это открытие очень огорчило молодого господина. Он вновь осознал, что ни на что не способен, даже на какой-нибудь слабый перенос хотя бы к ближайшей палатке…

Тюльпинс зажмурился, завидев цель. Надул щеки, напрягся что было мочи…

– Эй, господинчик! – Счастливо улыбающийся Путник хлопнул парня по плечу. – Вы что ж, удумали взорвать себе голову? Ха-ха… А вид у вас именно такой. Полезайте в карету, хочу доставить вашей матушке все части горячо любимого сына.

Тюльпинс покраснел больше прежнего, осознав, что Путник стал свидетелем его тщетных попыток. Он поднял ворот пижамной рубашки и юркнул внутрь кареты.

В карете Путник молча протянул Тюльпу склянку с сон-травой и развел руками. Молодой господин покривился, но возражать не стал – быстрее выпьет, быстрее уснет. А там уж и окажется дома. И все, что приключилось, будет позабыто как страшный сон.

Но как-то раз тьма вновь отступила, и Тюльп открыл глаза. По стенкам кареты плыли фиолетовые огоньки, размывая и искривляя их. Огоньки прыгнули на потолок, а оттуда упали прямо на Тюльпинса. Парень закричал, рванул в сторону и, открыв своим телом дверцу, упал на землю. Грызущая боль тут же охватила его голову, живот скрутило спазмами. Тюльпинс чуть повернулся на бок, и его стошнило. Он с тоской смотрел вслед удаляющейся карете, даже позабыв, зачем он в ней ехал.