Виктория Полечева - Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь [litres]

– А как вы там оказались, а, молодой господинчик? Сатран чего-то говорил, но разве можно понять деревенского идиота…

– Я думал, вы друзья. – Тюльпинс нахмурился. – П-просто перенесся и все, это случайно вышло.

– О, надо бы рассказать о вас госпоже Полуночи. Знаете, как она любит такие штучки? Ужасно любит! Ну, мы уже далеко, господинчик, так что, думаю, можно и сделать все по правилам, верно?

Послышался шорох ткани, скрипнула крышка шкатулки, и наконец булькнул откупоренный пузырек. В нос Тюльпу ударил резкий запах прогорклого масла с примесью гвоздики и неведомых ему специй. Он чихнул и стал тереть слезящиеся глаза.

Крепкая рука мистера Тваля опустилась на плечо молодого господина, а склянка оказалась так близко, что стукнулась о его зубы. Тюльпинс решительно дернулся и, когда у него не получилось вырваться, взвыл:

– М-м-мистер Тваль! В чем дело?!

– Как думаете, господинчик, – суетливо забормотал странник, – ценился бы Камеж-путник, мистер Тваль, Аха-Амлай, Тордастан, Кьярже… да я вам могу назвать сотню своих имен, пожалуй! Скажите, миленький господин, ценился бы я… да, лично я, если бы кто попало знал дороги? О, карту Хранительства трехсотлетней давности вы видели, несомненно. Но только в жизни все не так… Где-то обвал, где-то пески под землю тянут, а где-то и вовсе стал ледник. Поезд один, ему со всеми не справиться, да, господинчик. Поэтому люди ищут проводников и платят за это, уж поверьте, немало. А что до вас, то знаю я вашу память – стоит лишь раз на что-то взглянуть, запомните. Слышал это от вашей матушки. Так что пейте, господинчик. Пейте. И спите до конца пути. А после – называйте меня как захотите. Хоть Путником зовите, хоть Твалем, хоть Камежем. Я приму любое имя.

– П-постойте! – Тюльп вновь отвернулся от склянки. – То есть вы хотите сказать, что опоите меня чем-то? А если… если меня одолеет голод? Или нужда, в конце концов!

– Не трясите так гневно руками, господинчик. Сон-трава не даст вам почувствовать голод или нужду. Сон-трава – это маленькая смерть.

В эту минуту непогода за окнами кареты стихла, и внутри вспыхнула лампочка. Как будто специально для того, чтобы Тюльп мог разглядеть широкую улыбку Путника и обомлеть от страха. Но уже в следующую секунду мужчина навалился на Тюльпинса и провозился с ним не более пары мгновений. И вот острая пахучая жидкость потекла по глотке молодого господина, он ослабел и обмяк, погруженный в глубокий сон.

Временами Тюльп приходил в себя и слышал отрывками звонкие детские голоса, видел, как ветер загоняет яркий желтый песок в двери кареты, чувствовал запах, соленый и влажный, а потом пойло жестокого Путника вновь усыпляло его, и чернота туго набивала карету.

В один из дней Тюльпинс проснулся от того, что Путник с силой тряс его за плечо. Тюльп сел, потирая виски и тяжело дыша. На мгновение ему показалось, что он оглох: так мучительна была абсолютная тишина, длящаяся пару минут. Но вот пронзительно-громкие звуки разом обрушились на его голову, и Тюльпинс закричал.

– Ну-ну, молодой господин! – Учтивый голос Путника никак не соотносился с брезгливым выражением на его лице. – Перестаньте, перестаньте. Я решил дать вам денек отдыху, как считаете? Пойдемте гулять по городу, а? Пойдемте слушать песни и плясать с девицами, да? Мы в самом веселом городе – в городе Тринадцать!

– Я… я… знаю этот город, – прошептал Тюльпинс, борясь с приступами тошноты. – Матушка предостерегала меня, что он полон жуликов и подлецов.

– Что вы, что вы, господинчик! Здесь живут только те, кто умеет наслаждаться жизнью, вот что я вам скажу! Я остановился, потому что здесь живет мой давний друг, мастер по бумагам. Вы ведь не думали, что поездка будет бесплатной, да, молодой господин?

Тюльпинс наконец смог сфокусировать взгляд на лице Путника. Лихорадочный румянец и блеск хитрых глаз выдавали крайнее волнение, и Тюльп сокрушенно подумал, что если бы он не был в столь безвыходном положении, то ни за что бы не доверился этакому пройдохе.

– Чего вы хотите, мистер Тваль? Вы ведь знаете, что у м-меня нет ни единого двилинга. Но моя мать…

– Да-да, ваша мать… – Путник быстро облизал губы и поиграл бровями, чем еще больше насторожил Тюльпа. – Ваша мать, безусловно, одна из самых влиятельных фигур Сорок Восьмого. Но мне нужны гарантии. Одна маленькая подпись под договором… Ваша мать ведь уважает бумаги, правда? Им совершенно невозможно соврать.

– М-да, п-пожалуй. – Тюльпинс нахмурился. – Без бумаг моя матушка может отказаться платить, вы п-правы. Меня, безусловно, она любит больше всего, что есть в Хранительстве, но свои деньги, как мне кажется, она любит не меньше… Я подпишу бумагу, мистер Тваль. Ведите меня к своему другу.