Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #4

— Ой... — испуганно пискнули из-за двери, добавив сакраментально-пафосную в своей бестолковости фразу. — Я так и знала...

Из дома вышла невысокая, полноватая особа лет тридцати пяти. Простоволосая, в халате, накинутом поверх ночной рубашки, в дворовых галошах на босу ногу. Сошла с крыльца, остановилась, тревожно разглядывая гостей. Щенок, почувствовав поддержку хозяйки, храбро поднялся и прижался к женской щиколотке, пытаясь рычать.

— Заступник мой, — Дарья, наклонившись, ласково потрепала кроху по загривку, отчего тот сразу забыл про непонятных людей за забором и завалился на спину, подставляя свой животик для приятного почёсывания. — Хороший Полкаша, хороший...

Пару раз проведя ладонью по нежному пузику, хозяйка дома собралась с духом, оставила будущего охранника и поспешила впустить гостей во двор.

— Проходите.

Первым зашёл Антон, Сергей следом. Снова показали Печати, успокаивающе начали, намеренно подбирая слова так, чтобы не слишком пугать и без того взвинченную женщину.

— Нам поговорить надо. Тут вот какое дело... Юнону вчера нашли, сильно побитую. С ней всё в порядке, жить будет, — предвидя стандартные вопросы, попробовал сократить вводную часть призрак. — Полежит в больничке и выйдет. Серьёзных травм вроде бы нет.

— Тогда зачем приехали? — не поняла Дарья. — Кто лучше неё может рассказать о том, что произошло?

— Резонно, — кашлянул в кулак Иванов. — Она... пока не в том состоянии, чтобы долго общаться. Мы не сказали, что она цела и невредима. Мы сказали, что...

— Я поняла. Надо так надо... Я так и знала! — повторила она. — Давайте поговорим. В дом, извините, не зову. Дети спят... Она где лежит?

Последние вопрос хозяйка задавала уже на ходу, огибая своё жилище и направляясь к паре скамеек и столу под пристроенным справа от дома навесом из нетолстых, плохо обработанных брёвен и тщательно подобранных кусков битого шифера по верху. Напарники возражать не стали. На улице — пусть будет на улице. Понадобится, потом все комнаты перетрясут.

— В районке. Только оттуда. Слабая ещё. И паспорт, пожалуйста, покажите, — не отставая, вежливо попросил Швец.

На порог из дома вышел мужчина. Худой, словно щепка, согбенный, мрачный. Сколько лет — не поймёшь, но не дед.

Он пришёлся кстати. Дарья сразу же его озадачила.

— Юра, принеси, пожалуйста, мой паспорт. К нам люди по поводу Юноны приехали, хотят пообщаться.

Не отвечая, тот развернулся и скрылся за дверью.

Расположившись за столом, по привычке спиной к стене, Антон, присмотревшись куда-то себе под ноги, поднял с земли тонкую полоску кожи. Затем ещё одну. Посмотрел на свет, потёр в пальцах, продемонстрировал напарнику.

— Мой муж ремни на заказ делает, — быстро, точно её в чём-то начали подозревать, пояснила хозяйка. — Летом здесь мастерит, на свежем воздухе. Не убрал, по-видимому.

— Ремни? — оживился призрак. — А поглядеть можно?

— Конечно, — всплеснула руками женщина. — У Юры талант... Он по интернету торгует. Иногда по два в неделю продаёт! — с особенной гордостью уточнила она. — Правда, недорого. Мог бы и посерьёзней что делать, но больной он у меня. Вторая группа инвалидности. Половины внутренностей нет после аварии. На таблетках живёт...

Перед инспекторами лёг паспорт, который Иванов незамедлительно изучил: Грабчак Дарья Вадимовна, тридцать шесть лет, прописана по этому адресу...

— Юра! — присевшая с краю, напротив друзей, хозяйка снова обратилась стоящему у стола, бессловесному мужику. — Покажи ремни. Ну, те, дорогие...

Швец немного отвернулся и уставился в забор. Ему была неприятна складывающаяся атмосфера, до боли знакомая по служилому прошлому. Вроде нормальные люди, небогатые, работяги — чего им бояться? Но нет... Стараются понравиться власти, балансируя между угодливостью и пресмыканием. Лебезят, заискивают, норовят в глаза постоянно посмотреть, да ещё как-то снизу, преданно. Будто виноваты в чём.

Ни один преступник себя так не ведёт. Он будет бодриться, врать, хамить, обещать золотые горы, выливать водопады пустого трёпа, давить на жалость, презрительно молчать, в конце концов. Но самоуничижаться — никогда. Ибо знает, почему к нему карающие структуры привязались. А эти... неискореняемое безденежное раболепие надломленных жизнью людей.

Захотелось сплюнуть от накатившей гадливости. Антон еле сдержался.

На стол легли ремни. Вроде бы простенькие, без изысков, но стоило присмотреться — изумительная работа. Идеально ровные, прошитые, из толстой, добротной кожи. Покрутив изделия в руках, Сергей передал аксессуары напарнику. Призраку они тоже понравились, он даже восхищённо поцокал языком.