Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #4

Пришлось ещё раз демонстрировать Печать, которая имела одну крайне интересную особенность — обычные люди видели вместо непонятного, светящегося круга удостоверение наиболее пугающего их ведомства.

— Я не думал... — замямлил посетитель, вскочив со стула и спиной пятясь к дверям. — Конечно-конечно... Я подожду.

— И дверь закройте!

Дождавшись, пока скандалист исчезнет с глаз, Иванов по-свойски протянул руку участковому:

— Серёга.

— Женя.

Наблюдая за спокойным поведением полицейского, инспектор не мог не отметить, что того никак не напрягло явление целого... кого-то. Какое именно удостоверение увидел усталый капитан, визитёр не знал. Видать, тёртый мужик, ни черта не боится. Да и чего ему страшиться? Понижения в должности? Ниже некуда. Увольнения? Только порадуется и отоспится как следует. Служебного взыскания? Плевать он на них хотел. Мечтал бы о карьере — в более перспективных службах бы отирался.

— Чего этот дядя расшумелся? — не мог не полюбопытствовать Сергей.

— А, — отмахнулся рукой участковый. — Очередной склочник. На соседа жалуется. Третий день ко мне приходит. Зае...долбал.

— И чего требует?

— Правды, — горько вздохнул собеседник. — Они все правды требуют. Расстрелять, четвертовать, колесовать... Как всегда, впрочем.

Вытащив из-под вороха бумаг старенькую пепельницу, он поставил её на край стола, поближе к гостю.

— Употребляешь?

— Ага.

Закурили.

— Там ситуация для нормального ума идиотская, — выпуская клубы дыма в потолок, пожаловался полицейский. — Четвёртый этаж. Тамбур на две квартиры. В одной не живут, в другой — этот, — кивок в сторону двери. — Хозяин пустующей изредка заезжает, проведывает недвижимость. Когда в последний раз приехал — на своей двери увидел здоровенное пятно краски. С потёками до пола. Пошёл к соседу — тот как раз ремонт делал. Что там точно случилось я не знаю, но могу предполагать: этот спортсмен пузатый попытался всю вину на узбеков, которые у него трудились, свалить.

— Правильно, — кивнул инспектор. — Наверняка они случайно ведёрко с краской расплескать ухитрились. Пусть отмывают. Дело-то житейское.

Усталый Женя уныло согласился со столь очевидными доводами:

— Это у адекватных людей. А заявитель к тому времени уже с ними распрощался и, как ты понимаешь, теперь этих тружеников хрен найдёшь. Самому возиться неохота, платить — жаба душит. Он попытался на горло взять, хамством — а сосед не испугался. Дал сроку неделю на исправление косяков и пообещал морду набить, если результат не устроит. Я на место вчера выходил... Там не отмоешь. Дверь хоть и железная, но сверху накладка из плохонького МДФ под дерево. Начнёшь возиться с растворителем — ещё больше испортишь. Впиталось всё наглухо. Сразу, может и удалось бы спасти, а теперь… Только перешивать. Срывать старую карточку и приделывать новую. А это деньги. Вот и придумал дядя к нам заяву накатать на угрозы жизни, полицией запугать соседа. Суетится, шум пытается поднять, пишет во все инстанции, чтобы от него отстали... Инстанции же весь этот бред спускают мне, по территориальности. Никто с ним возиться не хочет... Я и со второй стороной пообщался, по телефону — там адекватный человек и, как ни крути, в своём праве. В суд намылился, если убыток ему не возместят.

— А морду бить? — усмехнулся Иванов.

Участковый лишь равнодушно пожал плечами.

— Мне пофиг. Пусть делают, что хотят, лишь бы угомонились.

— И на мировую идти никто не собирается?

— С этим? — пальцы капитана буквально размазали окурок по пепельнице, — А ты бы пошёл?

— Нет. Таких плющить надо. Он же жлоб!

— Но грамотный, — скучно дополнил полицейский, почти не глядя извлёк из кипы служебных бумаг внушительную пачку объединённых одной здоровенной скрепкой листиков, на первом из которых, кроме текста, отчётливо виднелись регистрационный штамп, и резолюция руководства «Принять к исполнению», потряс ими в воздухе. — Заявление, объяснение, опросы соседей... Как положено, мать бы его за ногу. Ничего, разберусь, и не таким отказывали... А ты по какому вопросу? — посчитав вступление законченным, без подготовки перешёл он к главному.

Иванову такой подход понравился.

— Бомжика знаешь? Неподалёку жил, в приямке с трубами.

— В тепловой камере?

— Да, наверное... Не знал, как правильно называется.

— Тепловая камера, — повторил участковый. — Знакомый персонаж. А что?

— Личность устанавливаю.

— Гигнулся? — без какого-либо пиетета к усопшему поинтересовался полицейский.