Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #4

— Алло...

— Подарок выбрал? — сходу взяла быка за рога букинистка.

— Нет... Не срослось.

— Цветы?

— Сейчас куплю...

— Не нужно. Что ты там купишь? Три розы и две гвоздики? Жди. Я тебе привезу. У подруги оранжерея есть. Будет тебе букет достойней достойного.

— Да я...

— Нет. Это не днище, — словно прочла вертящееся на языке у Иванова женщина. — Дна в своём моральном падении ты ещё не достиг. Надеюсь. Это дружеская помощь. Без обязательств. Всё. Хватит болтать. Ровно в восемь под подъездом. Да. Я знаю, где ты живёшь.

Из динамика послышались короткие гудки — разговор закончился.

Даже со стыда сгореть не получалось...

Остановка... Вечерние огни города... Подземный переход на другую сторону проспекта... За ним, во дворах – дом…

19.45

***

...Кицунэ плакала, обняв Серёгину шею. Навзрыд, прижавшись к нему всем телом. Глупая картина получалась. Маша стоит на табуретке, у раскрытого балконного окна и ревёт не переставая. То ли от горя, то ли от счастья... Уже вся рубашка мокрая.

Иванов не был знатоком женской души и плохо понимал, что происходит. Неуверенно, успокаивающе обнял за плечи. Не помогло. Поток слёз только усилился, однако сквозь всхлипы удалось разобрать: «Спасибо...»

***

...Позади остался и врученный строго в восемь гигантский, воздушный букет из неизвестных, огромных экзотических цветов; и растерянное Машкино: «Ой, это мне?»; и косноязычное, зато от чистого сердца, поздравление; и маленький, грустный тортик с единственной свечкой, с трепетом принесённый домовой из своих комнат...

***

Поцелуй в щёку. Нежный, ласковый, сестринский.

— Где ты его нашёл?

— В переходе, — честно признался инспектор. — Он там сидел, унылый такой... Уходить собирался... Я и подумал...

Его лицо снова покрыли поцелуи.

— Я никогда... никогда... Маленькой была — человеческим детям завидовала. У них Дни Рождения праздновали, а у нас — нет. Не принято. Дурь какая, старорежимная... Спасибо, мой ты хороший...

— Да ладно... — смущённо пробубнил Иванов. — Мелочи какие...

Он и сам чувствовал притянутость, неловкость своих слов, однако необъяснимый паралич сковал рот. А хотелось сказать так много! Про Машкину нужность, про её таланты, про борщ, будь он неладен, но очень вкусный, про то, что без неё — никак. Однако, вместо тысяч таких необходимых звуков, из которых более или менее грамотный человек может сложить красивую, связную, правильную речь, способную выплеснуть всё бурлящие эмоции наружу, поделиться ими — вырвалось убогое:

— Предлагаю сегодня не спать. И ты мне расскажешь о себе всё-всё. От и до. Пожалуйста... А завтра Тоху с Розой позовём и куда-нибудь выберемся! В караоке там или куда сама захочешь! Начинаем догуливать твои пропущенные Дни Рождения!

***

...Лана никуда не уехала. Сидела в машине, положив руки на руль, упёршись подбородком на тыльные стороны ладоней, смотрела вперёд и, вслушиваясь, улыбалась каким-то своим мыслям...

***

Злющая бабка Васильевна с комфортом, основательно расположилась на принесённом из кухни табурете, тихонько приоткрыла окно и изредка, украдкой, выглядывала на улицу. Не для поскандалить, а так... убедиться, что ничего не закончилось...

***

Немногочисленные прохожие останавливались и с изумлением, молча взирали на невиданное доселе в их обыденном дворе зрелище...

***

Старенький, небогато одетый дедушка с аккордеоном, сидя перед подъездом на стянутом Серёгой с задворок овощного магазина ящике, наслаждаясь всеобщим вниманием и почти позабыв про полученную заранее плату, самозабвенно выводил, чем-то неуловимо напоминая своим тембром Шарля Азнавура, бессмертное «Под небом Парижа». А клавиши старенького инструмента переливчато, нежно ему подпевали:

Sous le ciel de Paris

S’envole une chanson

Hum hum

Elle est née d’aujourd’hui

Dans le cœur d’un garçon

Sous le ciel de Paris

Marchent des amoureux

Hum hum

Leur bonheur se construit

Sur un air fait pour eux

— Ух! Хорошо... — Антон допил пиво, от избытка чувств смял жестяную банку и метко закинул её в урну. — Теперь и поработать можно.

— Где у нас случилось? — сходу, едва друг расправился с пенным напитком, поинтересовался Иванов.

Он только что подошёл к супермаркету, ставшему негласным местом встречи инспекторов в случаях, когда требовалось переговорить без любопытных ушек кицунэ.

— Могильщиками идём работать. Перепрофилируемся.

— Чего?..

— Ничего. Приказ шефа. Два с хвостиком часа назад в трубном коллекторе нежить бездомного сожрала, пока тот спал. В Очереди об этом дежурный узнал, опросил. Выяснилось, что некая хрень, больше всего похожая на чёрно-зелёное облако, напала на живого человека и упупила невезучего до смерти.