Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5

— ... Пришла пора платить по счетам, — объявила донельзя довольная Лана, выходя под ручку с Ивановым на улицу и выглядывая доставивший их сюда AUDI. — Мы едем в ресторан. Столик заказан. И не спорь! Обещаю, тебе будет интересно!

(*) Отломать лопатник - украсть бумажник (тюр. сленг)

Шикарное авто доставило довольных просмотренной драмой Сергея и букинистку в загородный ресторанный комплекс закрытого типа, из тех, что совмещают в себе гостиницу, спортклуб, вышколенный обслуживающий персонал и славятся изысканной кухней.

Их уже ждали. Тихая девушка-администратор проводила гостей в персональный кабинет — закрытую беседку, смонтированную над поверхностью весьма большого пруда и попасть в которую можно было только с берега, по кованому мостику.

Таких беседок Серёга, топая по гулкому настилу, насчитал шесть. Все они расположились на достаточном расстоянии друг от друга, создавая гостям эффект уединённости и конфиденциальности.

— На втором этаже, — сообщила девушка, удаляясь.

О чём шла речь инспектора не слишком заинтересовало. Он осматривался, и посмотреть было на что.

Небольшое с виду строение внутри меньше всего походило на ресторан. Полупрозрачные из-за витринных окон стены, распластанная медвежья шкура на тёплом полу, глубокие кресла, между ними — резные столики с брелоками для вызова персонала, потрескивающий дровами камин в углу, искусная отделка из нестроганого дерева, рога на стенах, матовые гравюры больше подошли бы охотничьему домику богатея с изысканным вкусом, чем заведению, пусть и дорогого, но общепита.

Здесь тянуло не пить, не есть, а, усевшись поудобнее, скинуть обувь, протянуть ноги к пляшущему огню, размеренно закурить трубочку и вдумчиво, с паузами, вести умную беседу о возвышенном, прихлёбывая выдержанный бренди. Или почитать добрую книгу, шурша бумажными страницами и вдыхая аромат переплёта. Или побыть наедине с самим собой в тишине, наслаждаясь видами и покоем.

А ещё инспектор машинально отметил, что бежать отсюда некуда, и эта приземлённая мысль разом подпортила всю картину.

— Иди за мной, — позвала букинистка, успевшая избавиться от верхней одежды и стоящая на ажурной винтовой лесенке справа от входа. — Тебе понравится. Впервые сюда попал?

— Да, — Серёга торопливо избавился от куртки, без затей кинул её на ближайшее кресло и поспешил за женщиной.

На второй этаж он поднялся лишь через пару минут. Замер на предпоследней ступеньке, разинув от восхищения рот, наслаждаясь почти нереальным зрелищем и, в глубине души, костеря себя за плебейские нерешительные манеры.

Вместо крыши над головой вошедшего высился прозрачный купол в форме многогранной пирамиды с усечённой вершиной, напоминая о своём существовании лишь тонкими усиливающими рейками рёбер жёсткости в стыках кровельного материала.

Над куполом темнело вечернее небо. Пасмурное, с редко проглядывающими звёздами, с плывущими облаками, прячущими за клубящимися телами Луну, с непонятной, манящей всех поэтов и романтиков тягой к безбрежному.

Чиркнула, пахнув серой, спичка — и вдруг звёзды взорвались до размера сверхновых. Со всех сторон. Вспыхнули, сжались, полыхнули...

Это Лана зажгла свечу на овальном, тёмном столе.

Маленькое, дрожащее пламя отразилась в каждой невидимой грани купола, будто калейдоскоп заиграл. Тот самый, простенький, купленный любящими родителями малышу в подарок и тот самый, первый, незабываемый...

Тусклый свет выхватил из полумрака тонкую женскую руку, выпуклости скрытой платьем груди, подбородок, губы, особенно подчеркнув глаза. Поблёскивающие, глубокие, отражающие пламя.

— Поднимайся.

Сбросив пелену наваждения, Иванов с чуждой ему робостью вошёл под пирамидальный свод.

В зыбком мерцании свечи тусклым оком алела клавишей запуска вмонтированная в тумбу стереосистема. На полу — ковёр. Неброский, однотонный, с толстым ворсом. Посредине поднебесной площадки, оказавшейся значительно меньше комнаты первого этажа — строгий стол, пара стульев; в дальней части подкупольного пространства — узенькая кушетка, наполовину заваленная подушками-думками.

Под самым сводом проглядывались изгибы люстры.

Ничего лишнего. Идеальное место для «Ты, я и вся вселенная».

— Завораживает, — зябко повела плечами спутница, глядя ввысь. — Люблю здесь бывать. Стараюсь пореже, чтобы не приелось.

Сергею, наверное, тоже нужно было что-то сказать, но он не знал — что. Портить банальщиной первое впечатление не хотелось, а подходящие, точные слова уворачивались, прятались в глубине разума, отказываясь подчиняться и строиться в предложения, будто боялись опозорить хозяина.