Алексей Федорочев - Лось 3

А вот батя «поплыл», раздражая своим откликом маму Яну. Не все гладко в Датском королевстве!

– Полную, пожалуйста! – развернул в ответ родовой дар на максимум.

– Полную?.. – подчеркнуто кокетливое движение обнажило плечо и ключицу из-под кружевного выреза, так контрастирующего с глухим воротом фланелевой ночнушки Янины Августовны. Впрочем, если бы меня начала соблазнять матрона за пятьдесят, то действие окончательно превратилось бы в фарс.

– Ты сбежал, и ей стало нечем себя занять…

Какой бы блядью ни была Маргарита, и как бы ни пытались помешать мне по разным причинам старшие Лосяцкие, не-иксам было нечего противопоставить отточенному наследству Шелеховых. Исповедь Маргариты лилась и лилась:

– Андрей… вот это мужчина!!! – выхватил из потока слов, – Нежный, внимательный! – на главу семьи, слушавшего откровения вместе со мной, было больно смотреть, – Никогда не думала, что повстречаю свою любовь так поздно!

Батя не выдержал и крепко врезал Марго, обрывая ее монолог. Пока он, сверкая волосатыми ляжками от задравшегося халата, месил самодовольное личико мамы Риты, а мама Яна отчаянно оттаскивала его от свернувшегося на ковре калачиком тела, анализировал рассказ и невольно вырывающиеся у действующих лиц реплики и проклятия на русском вперемешку с немецким.

Шелеховские разборки, на которые ссылалась адмирал Погибель, оказались не при делах – Варвара, после моего побега внезапно оставшаяся без цели в жизни, наконец-то обратила внимание на семью, где восемнадцать лет жила. И выяснила, что Марго закрутила роман с Андреем Валентиновичем. Справедливо или нет, но у «маман» были претензии к целителю – ведь именно после его обработки я удрал, поэтому в желании насолить та поделилась подозрениями с мамой Яной. Возможно не просто поделилась, а еще собственными способностями прошлась по обезумевшему от негодования мозгу – ведь той даже в голову не могло прийти, что ее обожаемому «Анатоль» можно изменить.

И мама Яна – красава! – решила уберечь от потрясений тонкую душевную организацию Анатолия Сергеевича, и – вот тут у меня пасует логика! – выследила любовников и хладнокровно перерезала Савинову горло. Орднунг! Пасущая их обеих «маман» зачем-то сняла с остывающего тела комм – возможно, как улику для шантажа старшей жены и сохранила в собственной шкатулке. Что меня убивает окончательно – мама Яна и мама Рита потом помирились! Это вне моего разумения!!! Но злобу на выдавшую левый роман Варвару затаили обе, и однажды мама Рита при полном одобрении старшей жены, выманила Масюнину мать из дома и хладнокровно переехала угнанным грузовиком.

Я ожидал всего!!!

Клановых интриг, всеобщего заговора, иностранной закулисы!

Но не того, что две тетки, прикрывая рога мужа, убьют третью.

Тем более, что рога образовались вовсе не от Варвары.

Беренгольц, разрыв историю почти тридцатилетней давности, выяснил, что Янина и Маргарита познакомились в Германии при аварии, оборвавшей жизнь двадцатилетней девушки. Суд обеих оправдал – девчонка перебегала по темноте и в неположенном месте. Обе водительницы были виновны/не виновны одинаково – тело, прежде чем окончательно приземлиться, отлетело от двух капотов. Непреднамеренное убийство, связавшее их навсегда. И, признаться, многократно прогнав со всех сторон тот эпизод, в предположениях о смерти Варвары ставил на вину мамы Яны. Не понимал мотива, но чувствовал, что без нее не обошлось. Думал, правда, что Масюнина мать наконец-то взялась за ум и обаяла архитектора, нарушив сложившийся порядок, или наоборот – решила наладить личную жизнь вне семьи.

Безобразная свара расставила все по местам. Две бабы под причитания третьего пассивного участника событий выясняли отношения, обвиняя друг друга во всех грехах. Они бы так и продолжили, но батя неожиданно вспомнил, что он мужчина, и рявкнул на обеих. После долгой и экспрессивной тирады на немецком (некоторые слова я даже не знал!) обе вымелись за дверь.

– Не трогай Марго и Яну! Я возьму всё на себя! – заявил он, едва захлопнулась дверь за двумя истерящими женщинами. Благородный порыв, если не учитывать, что посадить я его не мог, – не после того, как вырвался так высоко. И он это прекрасно знал.

– Валите. Просто валите нахер. И никогда больше не попадайтесь мне на пути.

Бобик, все еще не верящий своему счастью, то топтался у меня на коленях, то высовывал морду в окно, хлопая ушами под струями холодного встречного потока. Авдотья иногда с улыбкой косилась на нас в зеркало заднего вида. Их общий положительный фон отвлекал от собственных темных мыслей и не давал мне погрузиться в глубины самокопания: правильно ли я сделал? Может все-таки стоило их всех… того… помножить на ноль? После тысяч трупов на моей совести, что будут значить еще трое? Но потом новые волны обожания ославляли этот тугой ком: как бы я Вике потом в глаза смотрел?