Алексей Федорочев - Лось 3

– Все нормально? – встревожено спросил Макс, прощаясь в дверях.

– Все отлично! Пока! – и захлопнул дверь, отсекая себя от слишком соблазнительного воображаемого вида зверски замученного трупа Кудымова.

– Та-а-ак! – пробормотал себе под нос, настраиваясь на бессонную ночь, Начинать восстанавливать архив Савинова требовалось срочно, пока еще что-то держалось в голове.

– Что там у нас?..

Погружаясь в недра перезаписанной памяти комма, я словно вернулся на четыре года назад: почти те же названия файлов, почти то же содержимое. Это точно списано с другого устройства?..

Еще через час сомнений не осталось: у меня на руке оказался даже более полный архив Савинова, чем был день назад.

То есть моя (Масюнина!) мать хранила в окровавленном платке пропавший с тела убитого Андрея Валентиновича комм.

Пиздец, открытие!!!

Это что? Она его кокнула?!!!

Мне даже бредовая версия с Ла Молем нравилась сильнее!

За пять последующих дней я узнал о наручных прототипах компьютеров больше, чем когда-либо собирался. Одно то, что первый выпустили всего лишь чуть больше десяти лет назад, уже делало версию о биопапане несостоятельной. Мне через неделю двадцать два исполнится, сомневаюсь, что адмирал Погибель выжидала целых одиннадцать лет, прежде, чем прикончить папашу. Год, два – еще могу поверить, но не одиннадцать!

Ни до чего умного так и не додумался. Комм с тела целителя пропал в ночь его убийства. И если спустя годы устройство всплыло в тайнике Варвары Трофимовны, то самое логичное – это именно она Савинова и прикончила. Вопрос века – на хера?!!

Занятно, что в свете новых вводных уже ее смерть обрастала новыми версиями: покойный Савинов был ярым идейным противником монархии. Возможно, в его классовой ненависти присутствовало что-то личное, потому как маловероятно, что государственный строй как-то влиял на его благополучие – как я уже убедился, к одаренным целителям здесь относились с определенным пиететом. И если бы Андрей Валентинович активно не участвовал в свое время в массовых протестах, волной прокатившихся по стране несколько лет назад, то жил бы он припеваючи в столице и по сей день. И даже в ссылке и опале он умудрился устроиться с максимальным комфортом – моментально сместив главврача приглянувшейся ему клиники с его места, едва только появившись в Бирске.

Довольно странно, что он настолько проникнулся ко мне, чтобы приоткрыть незнакомому юнцу свои взгляды. То ли рыбак рыбака… то ли мудак мудака… то ли опять непонятным образом сработало шелеховское обаяние.

Своими открытиями я ни с кем не делился. Одно то, что «моя» мать – убийца, грозило поставить крест на всей дальнейшей карьере. Но осознание иногда давило – это факт. Впрочем, очень скоро мне пришлось отвлечься от давящего ощущения – меня самого снова попытались убить. Почти успешно.

Давным-давно, в прошлой жизни, когда я был молод, красив и полон оптимизма, наличествовала у меня привычка совершать пробежки. Райончик наш, как я уже упоминал, был рабочим и окраинным – через три дома от моего Пермь кончалась, переходя в деревню под названием Песьянка. Как мы – пятнадцатилетние школяры – именовали данный населенный пункт, думаю, многие догадаются. И если уж зашла речь, то дальше по трассе находилась деревня Ванюки, а еще дальше – Чуваки. Чтобы бесконечно угорать, для подростковой фантазии достаточно было вообразить обращение к жителям по какому-нибудь значимому поводу: «Дорогие ванюки и вонючки!» или «Дорогие чуваки и чувихи!» И, думаю, в то время я бы лопнул от хохота, узнав о наличии в области деревни Тупица (вообще-то с ударением на первый слог).

Успехи в спорте тогда еще были переменными, зато провалы с девушками – постоянными, из-за чего первому я уделял времени больше, чем второму (дурак был, каюсь!) В общем, я бегал. Бегал каждый день, примерно по одному и тому же маршруту. И вот, бегу я, бегу… по тротуарам, по отмосткам ближайших пятиэтажек-хрущоб… а потом – ррраз! И синее небо!!! А я почему-то на земле!!! Как оказалось, за ночь кто-то привязал между двумя деревьями проволоку для сушки белья, расположенную ровно на уровне моего лба. Зрение у меня уже тогда начало садиться, да и с хорошим не факт, что заметил бы, поэтому переход от бега к лежанию стал моментальным: вот я бегу, а вот я лежу, все еще рефлекторно дрыгая ногами!

Так и здесь: вот я иду по Москве к Вике, рассчитывая повидаться с сестренкой в промежуток между самолетами – «девятки» после поединка увезли сразу же, а мы решили вернуться ночью обычным рейсом, проведя целый день в столице, – и вот я смотрю на потолок палаты, соединяя трещинки в заветное слово. И рад бы сказать, что это «вечность», но нет, дефекты побелки упорно складывались в четыре волшебных буквы, первая из которых «ж», а последняя «а». Жопа, короче. Причем немаленькая, раз я даже пошевелиться не могу, чтобы посмотреть на что-то более интересное.