Вадим Панов - Ребус Галла

— Ты тоже.

— Именно поэтому я не могу говорить с ним о делах. А ты — можешь.

— О делах?

— О моих делах.

— Ты опять проигрался! — догадался Инций.

— Мурций хочет, чтобы я расплатился как можно быстрее, а мне требуется отсрочка.

— Деньги?

— Не считай меня подонком, мне твои деньги не нужны, — насупился эрлиец. — Уговори Мурция подождать до конца месяца, и я забуду о тебе и Мар…

— Обойдемся без имен, — торопливо проговорил конец.

— Мы договорились?

— Договорились.

«Ну и зачем я приехала? — в сотый раз спросила себя Бьяна. — Какой в этом смысл?»

Машину моряна оставила на парковке и теперь неторопливо шла к воротам Московской Обители, за которыми страдал на больничной койке Инций Свейз.

«Что я хочу показать? Чего добиться?»

В том-то и дело, что показывать и добиваться нечего, поездка на другой конец Москвы лишь отнимет время, но… Но услышав о том, что Инций загремел в больницу, Бьяна с удивлением поняла, что хочет его проведать. Приободрить. Привезти апельсины, в конце концов, несмотря на то что кухня эрлийцев считалась лучшей в городе и врачи яростно пресекали любое нарушение установленной для пациента диеты. Привезти, потому что это знак.

«Я в него влюбилась? Нет».

И уж тем более не имела на него никаких видов — глупо, учитывая ветреность концов.

Но с Инцием ей было хорошо, а потому Бьяна не смогла отмахнуться от новости, бросила дела и отправилась в Московскую Обитель.

— К кому?

— Инций Свейз.

— А-а… — Толстый санитар с пониманием улыбнулся и сообщил: — Вы первая.

— Будут еще, — пообещала моряна.

— Знаю, — махнул рукой эрлиец. — Когда у нас Птиций от травмы лодыжки избавлялся, тут очереди выстраивались порыдать у постели. — Монах пометил что-то в журнале и удалился: — Подождите.

Бьяна огляделась и тихо выругалась: из дальнего угла подкатывал Мурций Чейз.

— Лапочка!

— Милый, мы не настолько близки.

Конец провел в Обители всего десять минут, но уже так истосковался по женскому обществу, что готов был броситься на кого угодно. На замечание моряны он не обратил ни малейшего внимания.

— Солнышко, привет! Приболела?

— Приехала проведать друга.

— Инция?

— Да.

— Как же ему повезло, клянусь потенцией Спящего! Ты такая заботливая!

— Я была неподалеку…

— Поверь, у меня на душе потеплело. — Мурций погладил живот. — Я восхищен твоим участием.

— Мы просто друзья.

— С нами все дружат.

— Это я и имела в виду.

— Но вообще надо держать ухо востро. Чуть дал слабину — сразу жениться тащите.

— Не мой вариант.

— Вот и славно. А то я решил, что ты тоже планируешь воспользоваться слабостью Инция.

— Он любит жениться? — удивилась Бьяна. — Это же не ваш профиль.

— В том-то и дело, что не наш, — жарко зашептал Мурций. — А Инций, представляешь, — женился. Сам мне рассказал, по секрету. Втюрился в человскую тетку и, не читая, подмахнул брачный контракт. Теперь не может развестись.

Да уж, чужая тайна — наиболее быстро распространяющаяся в мире информация.

— Почему не может? — недоуменно поинтересовалась моряна. — Для вас обаять любую женщину — раз плюнуть.

И замолчала, припомнив события последних дней. Впрочем, припомнив с хорошим чувством. Та ночь была удивительно хороша…

— Тетка его мегерой оказалась, — продолжал сплетничать Мурций. — И попал наш Инций как кур в ощип. На все свое состояние попал.

«А я не заметила, что Инций переживает! А еще отвечаю за безопасность „Кастрюли“!»

Бьяна покачала головой:

— Но почему публике ничего не известно? Почему «Тиградком» молчит? Они бы не упустили возможность выставить вас кретинами.

— Ритка не знает о Тайном Городе, — объяснил конец, ласково беря Бьяну за руку. — А Тайный Город, соответственно, ничего не знает о ней. А Инций не рассказал Зеленому Дому, чтобы не позорить семью. К тому же теперь ему придется уйти в отшельники…

— В отшельники? Зачем?

— Если станет известно, что он не совладал с женщиной, жизни ему в Тайном Городе не будет, — авторитетно пояснил Мурций, поглаживая предплечье девушки. — Приятная кожа…

— Чего же ты треплешься на каждом углу? — недовольно спросила моряна, пытаясь по возможности аккуратно, то есть ничего не поломав толстенькому сластолюбцу, высвободиться из захвата.

— Репетирую.

— Что?

— Вдруг Инций операцию не переживет? Все-таки контингентированный выползень — это не французский насморк, клянусь нежностью Спящего. Мало ли что может случиться под эрлийским ножом?