Даррен О'Шонесси - Город смерти

— Плодотворная встреча? — спросил он, когда мы выехали на шоссе, ведущее назад к цивилизации.

— Э-э-э… оригинальная, — обронил я.

— Опасный человек этот Кардинал, — заметил Мид. — Вы с ним поосторожнее. Сжует и тапочек не выплюнет.

— Откуда у вас такие познания? — спросил я.

— Я таксист. Всю жизнь за баранкой. Много чего слышишь. Много чего видишь. Если есть желание. Большинству все по барабану: они глухи и слепы, в чужие дела не лезут. Но я не из таковских. Люблю быть в курсе событий.

— Кстати, о слепых, — начал я. — Вы что-нибудь знаете о тусовке слепых религиозных фанатиков? Ходят в балахонах и…

— Вылезают на улицы, как только сгущается туман, — кивнул таксист. — А то. Видел. Только ничегошеньки не знаю. Единственное что — они здесь с незапамятных времен шляются.

— А с Кардиналом они как-нибудь связаны? — спросил я.

— Понятия не имею.

Когда мы вернулись в сердце мегаполиса, я велел остановить машину, заплатил по счетчику и прибавил щедрые чаевые за лишнее беспокойство.

— Неслабо, — одобрительно присвистнул Мид.

— Если вы мне еще понадобитесь, можно я позвоню?

— Само собой. — Он сунул мне засаленную визитку. — Мой домашний. — Мид помедлил. — Ты нормальный парень, Райми. Надо будет — звони. Приеду.

— Спасибо.

Выждав, пока он уедет, я поймал простое такси и приказал везти к «Парти-Централь», да побыстрее (и по дороге чуть не сдох от нетерпения, поскольку таксист в отличие от Томаса или Мида был с туманом на «вы»). Надо было кое-что расследовать.

Я проработал всю ночь. Сменялись секретарши и курьеры — но я не покидал зала, метался от терминала к столу и назад, вчитываясь то в текст на бумаге, то в слова на экране, пальцы мои то летали по клавишам, то нервно перелистывали страницы. Я искал, пожирал, переваривал информацию.

Ама не преувеличила — досье оказались на диво подробными. Был учтен и зафиксирован каждый мой шаг с момента приезда в город. Счета, квитанции, инвентарные перечни. Стенограммы моих разговоров. Списки клиентов, друзей, коллег. Даже отчет о теннисных партиях в тот незабвенный день на корте. На сбор этих сведений Кардинал должен был потратить целое состояние. И это — только в незасекреченных досье!

Но о моем прошлом — ни слова. Где бы я ни искал, мне не попадалось ни единого намека на мою жизнь до приезда в этот город. Я ввел свое имя в компьютерные «искалки» — пусть поищут ссылки на него во всех областях и сферах. С тем же успехом я мог бы отрядить компьютеры на поиски призрака. Казалось, я родился в день приезда, а до того, выражаясь словами Курта Воннегута, был невинным обрывком недифференцированного вакуума.

Но нет! У меня же есть воспоминания. Пусть смутные, пусть за них никак не ухватишься — но они есть. Лицо «той женщины». Моя любовь к старым фильмам. Цитата из Воннегута: я никогда не читал его книг, точнее, не помнил, чтобы читал за время пребывания в городе, — но не мог не читать его в предыдущем воплощении, раз уж в голове всплывают его изречения. В моей черепной коробке хранится обширная база данных, доказательство богатого прошлого опыта: любимые, если верить моей памяти, фильмы, песни, книги, люди. В момент приезда я не был несведущим и неискушенным младенцем. Я приехал мужчиной, который повидал жизнь и знает, что почем. У меня были глубоко укорененные симпатии и антипатии, надежды, страхи и амбиции. Далеко не все из них зародились в моей душе уже в городе.

Амнезия. Вот где собака зарыта. Вероятно, Кардинал набрел на меня в какой-нибудь больнице — Ама права. Мой мозг выгорел. Скорее всего я был полным инвалидом. А он спас меня и привез сюда, чтобы использовать в своих таинственных проектах. Информацию о дяде Тео он мог мне внушить — под гипнозом такое наверняка возможно — и отправил в город, чтобы дальше я выкарабкивался сам. О человеческом разуме и возможностях современной медицины я знал не так уж много, но эта версия казалась мне вполне правдоподобной.

Но как же другие? Дядя Тео, Кафран Рид, Соня Арне. Они-то тут при чем? У них же не было амнезии. Они же не свалились на землю с небес. Что, если они не притворялись родственниками, а и вправду верили в свое кровное родство со мной, Амой, Адрианом? Сначала я счел Соню предательницей, но теперь, оглядываясь назад и сравнивая ее с другими, засомневался. Тео не прикидывался. Кафран кажется искренним человеком. И Соня тоже. Я вполне мог принять, что мне самому уготована роль пешки в чужой игре, подсадной утки, кукушонка, но как Кардинал уладил дело с птицами, в чьи гнезда он подбрасывает своих агентов? Люди не принимают самозванцев с распростертыми объятиями точно родных.