Дина Бромберг - Дикие лебеди

Прошел час — и все это время она думала, пыталась составить план действий. План не шел дальше попытки побега — вот она мчится к дверям, никто ее не задерживает, она вскакивает в трамвай на кольце, уезжает прочь: куда? К кому? В такси она заплакала от бессилия, и бородатый таксист в беспалых перчатках принялся ее утешать:

— Ой, девушка, не плачьте, что вы. Такая красивая, молодая. Другого себе найдете. Вот сегодня и найдете. У меня глаз верный.

Лиза усмехнулась сквозь слезы, торопливо сунула деньги, выскочила из машины и свернула к боковой калитке больничной ограды. Не хотелось бы, чтобы в отделении заметили, что она на машинах раскатывает вместо положенной прогулки. Прошмыгнула за кусты в больничном садике и вышла на дорожку уже неспешным шагом. Из персонала — никого, несколько бедных шизиков ходят, заложив руки за спину. Лиза сжала кулаки в карманах и направилась к больничному входу. Через полчаса уже обед, потом тихий час, потом ее вызовет эта ассистентша. Уже в отделении она спросила дежурную сестру:

— Скажите, а где Фрида Львовна?

— Фрида Львовна сегодня на конференции, в отделение придет к вечернему обходу.

Вечерний обход в шесть, перед ужином.

А у Федор Никитича дежурство вообще с утра.

Значит, она остается с этой непонятной ассистентшей один на один. Надо отказаться от процедуры. Найти повод. Сказать, например, что: что голова болит. Нет, не причина. Ассистентша может сказать, например, что можно гипнозом снять головную боль. Что же придумать. Может, зубную боль? Нет, с зубами будет ясно сразу, здесь все под рукой, и они сразу поймут, что она увиливает. Она тут же попадет под подозрение. Температура? Не выйдет. Рвота? Боль в животе? Как их вызовешь! Выпрыгнуть из окна? Первый этаж:

— Третье неврологическое, обед! — крикнула сестра.

За обедом Лиза почти ничего не ела. Во время тихого часа пролежала, уставившись в потолок. Вялость сковала руки, ноги, мысли. Потом ее сморила тяжелая дрема, она очнулась от очередного крика:

— Встаем, подходим за лекарствами!

Лекарства, потом полдник, к которому она опять-таки не притронулась. Наконец:

— Наташа, пойдемте на гипноз, — позвала ассистентша, распахивая двери процедурной. Лиза сделала несколько шагов и внезапно ее окатило холодом. Сырым нездешним холодом, от которого подогнулись колени, но зато сразу прояснело в голове. Последние осколки разрушенных воспоминаний сложились в нужный узор. ОНА. Она смотрела на Лизу спокойно, равнодушно, словно заигралась в доброго доктора и забыла о своей настоящей роли. Господи, пожалуйста, взмолилась Лиза. Пожалуйста, пусть что-нибудь произойдет, прямо сейчас.

— Наташа! К тебе пришли! — хриплый жирный голос нянечки Лии Левановны показался сладчайшей музыкой.

— Ко мне? — удивленно переспросила она.

— Иди скорей, муж тебя нашел, — тараторила Лия Левановна, — так переживает, так переживает, иди вниз скорей.

Муж? Димка здесь? Димка пришел!

— Спасибо, Лия Левановна, бегу!

Ни Лиза, ни Лия Левановна не обратили никакого внимания на ассистентшу, которая стояла у распахнутой двери процедурного кабинета. Ассистентша смотрела Лизе вслед с выражением кошки, упустившей мышь. Лиза, впрочем, оглянулась на бегу, но страха не ощутила — чувство радости вытеснило все остальное.

Димку она увидела сверху, в квадрате лестничного пролета.

— Димка! Димочка! — она не сбежала, а скатилась вниз. Димка подхватил ее на руки, закружил, расцеловал.

— Господи, ну ты даешь. Знаешь, как я испугался? — говорил Димка в перерывах между поцелуями. — Уехала — и ни слуху, ни духу. Захожу домой — соседка говорит: не видела. В деканате говорят: а мы ее отчислили за неуспеваемость. Тогда я твой адрес домашний взял из личного дела и поехал в эту твою Пырловку. Приезжаю — а там никого. Спасибо, на эту подружку твою наткнулся.

— На Жеку?

— Да, на нее. Она мне много чего рассказала интересного. Мы с ней все отделения милиции обошли, а их в Москве знаешь сколько! Но на самом-то деле мне эта старушка твоя помогла. Звонит сегодня, тебя спрашивает, я ей — ищем, пропала, а она мне — она в такой-то больнице, скорее, ей угрожает опасность. Я слышу — психушку называет, ну я ноги в руки и за тобой. Ты прости, ты думала, я тебя бросил, да? Дуреха ты моя. Ну, пошли домой. Я тут вещички тебе принес, иди, переоденься. Женька твоя у нас дома, ждет, — Димка на секунду замолк, обнял ее крепко-крепко и сказал тихонечко:

— Я так боялся, что больше тебя не увижу. Прости меня, пожалуйста. Пошли домой скорее.