Юрий Леж - Агенты Преисподней

Еще разок улыбнувшись, высший бес завершил свой пассаж:

– Не ищи сейчас в происходящем моего непосредственного интереса. Здесь его нет, поверь, свое я легко возьму и в другом месте…

Наверное, вот это признание в невольном, разовом альтруизме и убедило до конца Мило, тем более, он очень-очень хотел поверить…

– Я готов поклясться, – со вздохом решимости, твердо сказал конгрегатор. – Но только в том, что буду защищать творящих своей Силой добро.

– И еще – вот эту маленькую ведьмочку, – вновь указал Иерарх на внимательно слушающую, но мало что понимающую Исору. – Для нее на сей момент ты просто сделаешь исключение, ведь она не успела сотворить никаких добрых дел по молодости лет и по женской глупости. Если ты сам возьмешься за её обучение, верь, иных дел она творить никогда не будет.

– Клянусь!!!

Конгрегатор взял священное писание так, чтобы правая рука его лежала на титульной стороне книги, как положено во время принесения клятв и присяги.

– Я принимаю твои слова, – серьезно отозвался Иерарх, вставая с кресла и обнажая свой клинок. – И в ответ заверяю, что не причиню тебе – и только тебе – вреда мыслью или делом!

Сверкнувшее в лунном серебре лезвие слегка ударило плашмя по плечу брата Мило.

– Вручаю тебе эту девчонку, пока еще не раскаявшуюся, не прочувствовавшую степень своей вины и ответственности, и знаю наперед, что ничего худого с ней ты не сделаешь…

«Ну, и дела… – почесав в затылке самым простецким образом, подумал Симон. – Бес обещает – значит, бес исполняет. Чем-то, получается, Некта тронула то, что находится у нечистого на месте сердца… ну, если, конечно, это не какая-то долговременная, на много веков вперед, интрига, просчитать которую не смогут не только грешные души, но и большинство иерархов Преисподней…»

– Идите, – просто попрощался с местными высший бес. – Негоже смертным видеть то, как уходят из их мира иные силы…

– Прощай, – коротко, но почтительно поклонился конгрегатор.

– Держи, – неожиданно метнула в Мило очередной перстень, теперь, кажется, с зеленоватым то ли аквамарином, то ли изумрудом, Некта. – Это просто на память, мы уже никогда не встретимся в этой жизни, да и в других всяких – вряд ли. А вот это – приданое для Исоры…

В сторону брата Мило, следом за личным подарком, полетел маленький, но туго набитый мешочек из тонко выделанной замши.

А Симон не стал ничего говорить, это для агентессы в новинку еще такое прощание навсегда, он их пережил вполне достаточно, чтобы равнодушно кивнуть головой в ответ на почтительный поклон конгрегатора и неумелый, видать, подсмотренный где-то через щелку в занавесях книксен, больше похожий на нелепую пародию.

Звонко чиркнув кремнем о кресало, Мило запалил короткий воинский факел, рыжий коптящий огонек которого показался очень ярким после лунного призрачного освещения просторной поляны…

…через пяток минут, когда пятно оранжево-желтого света окончательно скрылось в зарослях орешника и молодых густых елей, Иерарх, принявший к удивлению Симона и Некты тот самый вид, в котором провожал их из заброшенной, но современной деревни в средневековое Отражение, сказал деловито:

– Развлеклись, пора и честь знать… присядьте под дерево, что ли… да, и не забудь мне вернуть пентаграмму, Некта, я тебе не Фалет беспамятный…

«…запалив факел – непременную принадлежность каждого воина даже в самом коротком походе, я двинулся в обратный путь к опушке леса, на которой разбил лагерь сотник доминус Винсент. Рядом со мной, еще многого не понимая, но уже чувствуя, что жизнь её изменилась в эту ночь самым решительным образом, шла Исора, назвать которую ведьмой, как в начале своего повествования, я уже не мог никоим образом.

Дорога через ночной лес заняла совсем немного времени и была спокойной и легкой, будто специально расчищенной для нас. Примолкли голосистые совы, не летали, как признаки, нетопыри, нигде в зарослях не поблескивали голодные хищные глаза волков и лис. Всего за три четверти часа, не более, мы вышли на опушку, к небольшому костерку, выложенному в стороне от основной стоянки – сотник Винсент всегда славился предусмотрительностью и бережным отношением к вверенным его власти воинам.

Как это не покажется странным, вся десятка виконта Селина спокойно и безмятежно спала, предоставив право охранять простых стражников своим командирам – в стороне от костра, в тени ивняка, расположились благородный десятник и сотник Винсент, наблюдавшие за стреноженными лошадьми на лугу и лесной опушкой. Они молчали, как и положено охраняющим лагерь воинам, но при нашем появлении не смогли сдержать возгласов удивления и недоверия. Мне кажется, ни Селин, ни Винсент так до конца и не поверили словам благородной и хитроумной дамы, назвавшейся Нектой. Впрочем, проявления радости с их стороны были по-мужски сдержанными.