Барбара Хэмбли - Кровавые девы

— Говорю вам, я знать не знаю, что такой этот профессор Лейден, за которого вы меня принимаете. Меня зовут Пламмер, я приехал из Чикаго…

— Тогда почему вы напали на полицейских, которым было приказано задержать вас на вокзале?

Потому что моя история не продержалась бы и десяти минут.

— Я же уже сказал! Я решил, что это был Шпигель, тот крысеныш, который меня преследует еще с Кёльна. Этот чертов немец решил, что я спутался с его толстухой-сестрой…

— И давно он вас преследует?

— Два дня.

— В полицию не обращались?

— Мистер, — Эшер ткнул пальцем в полицейского, подражая встреченному в Циндао американскому инженеру. — Мало же вы знаете об американцах, если думаете, что мы бежим плакаться легавым каждый раз, как с кем-нибудь повздорим. Мы сами можем за себя постоять.

Голубые глаза следователя за толстыми стеклами пенсне сузились:

— Понимаю. Но ничего из сказанного вами не объясняет, почему вы напали на наших людей во второй раз, когда даже идиоту было ясно, что они — полицейские, а не какие-нибудь злоумышленники.

— Ну так к тому времени они меня уже порядком взбесили.

И слава Богу, что повсюду, от Лендс-Энда [14] Мыс п-ова Корнуолл, Великобритания. и до Йокогамы, знали, что американцы считают праведный гнев вполне подходящей причиной для нападения на шестерых полицейских и двух офицеров от артиллерии.

Его вернули в камеру, которую он делил с еще двумя арестованными — рабочим из Саксонии, занятым на строительстве орудийных валов в Нойеренфельде, и пожилым французом, который то толкал саксонца, то ругался на него, то обвинял всех немцев в захвате Эльзаса и Лотарингии и гнусных попытках разузнать секреты французской армии, чтобы затем внушить населению, будто эта армия не в состоянии защитить La Patrie . [15] Отчизна ( фр .) Эшеру, у которого после потасовки на вокзале болело все тело, хотелось убить их обоих.

Зарешеченные окна выходили в крохотный приямок примерно на два фута ниже уровня внутреннего двора ратуши. Когда на смену бесконечному дню наконец пришла ночь, Эшер подумал, не проснулся ли Исидро еще до того, как поезд пришел в Берлин, и в безопасности ли сейчас миссис Флэскет. Сколько времени потребуется вампиру, чтобы понять, что Эшера нет в городе? И что вампир тогда станет делать?

Тюремный служитель принес ужин: разваренные бобы в дешевых жестяных мисках, воду и хлеб. Из других камер доносилась несвязная ругань на пяти диалектах, распространенных в бассейне Рейна. Седой француз в десятый раз пересказывал саксонцу дело Дрейфуса, не обращая ни малейшего внимания на то, что собеседник его не понимает. После того, как в камерах воцарилась тишина, Эшер без помех открыл коробочку с «табаком» и втер щепотку смеси в десны.

Скорее всего, к утру Исидро поймет, что их планы, по принятому в Департаменте выражению, провалились. Перед его мысленным взором все четче вырисовывался образ чудесного особняка Петрониллы Эренберг в Нойеренфельде… тогда он спешил на поезд, не смог полностью обыскать дом, и эта мысль не давала ему покоя. Если она там спала, то, наверное, держала гроб в каком-нибудь склепе или потайном помещении под подвалом, вроде того, что обнаружился под снятым Исидро гнездом в Праге или в петербургском доме леди Ирэн. Вполне возможно, что в этом ненайденном укрытии спал какой-нибудь вампир, который сквозь сон почувствовал присутствие Эшера — некоторые вампиры обладали такой способностью.

Незадолго до рассвета он заснул и проспал почти весь день, лишь иногда просыпаясь от поднятого соседями шума — те на кулаках решили урегулировать некоторые вопросы европейской политики. В одно из пробуждений он спросил, сообщили ли американскому консулу об его аресте, но охранник ничего об этом не знал, да Эшер и сам понимал, насколько неубедительной была его уловка.

Америке, жадно заглатывающей все территории в Тихом океане и на Востоке, до которых она только могла дотянуться, дела не было до Европы. Обычно президенты назначали консулами своих друзей, достойных, по их мнению, оплаченного четырехлетнего отпуска в Европе, или же полезных политических сторонников — из тех же соображений. Учитывая то место, которое Кёльн занимал в оборонительном рубеже Германии, американцы, скорее всего, последуют примеру Пилата и умоют руки.

Департамент, разумеется, поступит точно так же и по той же причине — это в том случае, если бы Эшер вздумал заранее приговорить себя и попросил бы вызвать британского консула.