Мария Чурсина - Проклятье

Ляля заметила, что из общежития начали пропадать тараканы.

Раньше, стоило включить свет на кухне или в туалете, из-под ног обязательно выскакивал хоть один, а то и компания, и бросались врассыпную по щелям. Ляля лежала с книжкой на кровати — соседка так и не вернулась, поэтому ноги можно было взгромоздить на изголовье второй койки — и краем глаза наблюдала, не пробежит ли кто. Не пробежал. Вчера утром она нашла тараканий труп посреди комнаты — странно так сдох, как будто места другого не нашлось. Или бежал в ужасе.

Ляля вздохнула и, отложив книжку, склонилась к нижнему ящику стола. Там, завёрнутый в полиэтилен, лежал кусок красного кирпича. Там же была припрятана ступка, вымазанная в красном, и пачка соли. Скоро это всё пригодится.

Вздохнув ещё раз, Ляля поплелась по соседям — у кого-нибудь да нашлось бы молоко. Мимо запертой душевой она прошагала быстро: там гулко стонали трубы, вслушиваться не хотелось. Окно между этажами какая-то добрая душа уже закрыла. Считая про себя, Ляля перешагивала через каждую седьмую ступеньку.

На четвёртом этаже свет горел ярче.

— Молоко есть? — Она заглянула в первую комнату слева.

— Масло чёрного тмина, — буркнул Мартимер, кивая на маленький холодильник в углу комнаты. — Ты попробуй, оно гораздо лучше.

— Тьфу на тебя, ещё пробовать.

Ляля хлопнула дверью. Пришлось тащиться на пятый этаж — а это опять мимо душевой.

— Молоко есть?

Сабрина, сидевшая на кровати, показала взглядом на холодильник.

— Хороший ты человек, — со слезами в голосе призналась Ляля и вытащила с верхней полки непочатый пакет. — Спасибо. Я потом отдам.

Сабрина мотнула головой — «не утруждайся».

Ляля пошлёпала к выходу.

— А что, уже нужно? — спросила она так, словно только что поняла, зачем Ляле молоко. — Рано в этом году.

— Рано, — согласилась Ляля. — Я думала, недельки две ещё спокойно походим, а тараканы уже пропали. Так что…

Она многозначительно развела руками.

— Тьфу ты, — невнятно ругнулась Сабрина. — Нужно было вещи утром постирать. Теперь в душевую после темноты не зайдёшь.

Ляля понимающе вздохнула.

— А где Машу потеряла?

Сабрина отвернулась к окну. Это означало — «понятия не имею».

Она вошла в комнату общежития уставшая и мокрая. Бросила сумку у порога.

Сабрина сидела на кровати, скрестив ноги по-турецки. Её взгляд застыл на одной точке — где-то за дверцей шкафа. Раскрытая книжка была забыта.

— Ты знаешь, что говорят на кафедре? — медленно произнесла Сабрина. — Мартимер был на собрании старост, услышал случайно. Миф сбежал. Он никого не предупредил, что уезжает. Его даже жена ищет, говорит — был и пропал. А у него маленький ребёнок, между прочим.

— Да? — Маша постаралась, чтобы голос звучал отстранённо. Какую там погоду обещают на завтра? А, Миф сбежал… Ну что ж, на юге вообще шквальный ветер, говорят, вот им плохо, а Миф сбежал — это ерунда. — Он раньше пропадал, помнишь? Может, это его любимое развлечение.

Она включила чайник. Задёргивая шторы, прошлась по комнате.

— Маша, что он тебе ответил? Ты же призналась ему, я правильно понимаю? А он что?

— Что? — Маша пожала плечами, не спеша оборачиваться в сторону Сабрины. В узкой щели между шторами она рассматривала оранжевые квадраты общажный окон. Почти за всеми копошилась жизнь. У крыльца стояла машина. Она пригляделась: нет, не Мифа, какая-то другая, незнакомая машина. — Конечно, он сказал, что между нами ничего быть не может. Что нам лучше не видеться некоторое время.

Сабрина смотрела ей в спину, и от этого мокрая куртка ещё сильнее липла к телу. Маша нашла в себе силы и обернулась.

— Пойду в душ, а то замёрзла.

Она схватила с полки полотенце и вышла, прямо в куртке и уличной обуви. Вспомнила, что в кармане остался лежать телефон. Он был влажным и лёгким. Меню телефонной книги никак не хотело поддаваться замёрзшим пальцам, но Маша добралась до нужного номера.

— Алекс, помнишь, ты говорил мне, что сможешь через базы данных найти адреса? Мне нужен один…

По утрам, как обычно, текла с ресниц чёрная краска, но Маша упрямо красилась снова и снова. Неподвижная Сабрина сидела рядом, за первой партой и вздыхала:

— Маша, не мучайся так, а…

— Всё нормально.

— Я вижу, как нормально.

За кафедрой распалялась Аннет — молодая, очень гордившаяся защищённой до срока диссертацией — и постоянно косилась на них. Маша откладывала зеркало и влажную салфетку в сторону, пыталась что-нибудь записать, но слова лекции скользили мимо неё и никак не вязались друг с другом.