Дмитрий Рыков - Последняя ночь Вампира

— Что «только»?

— У меня есть два пункта: измены и алкоголизм.

— Насчет первого не беспокойся. А вот алкоголизм…

— Да брось, — рассмеялась она. — Ты настоящих алкоголиков не видел!

Петрович вспомнил три трупа в квартире без мебели — все давно пропито — на Рябиновой улице в 1997 году, отравились смесью денатурата и метилового спирта, и сказал:

— Видел, и больше, чем нужно.

— Тогда будем считать, что тебе это не грозит, — она приподнялась и поцеловала его в губы.

Он сделал глоток горячего чаю и произнес:

— Мне кажется, что все это происходит не со мной.

— Мне тоже.

— Я имею в виду — зачем я тебе нужен.

— А я тебе?

— Ты — мечта каждого мужчины. Ты очень красивая.

— Но вредная. А ты — мужественный, сильный и смелый.

— Уточняю. Я — следователь. Маньяки, убийцы, наркоманы — все по моей части.

— У тебя к вечеру будет миллион евро. Можно про наркоманов забыть.

— Это так важно — миллион евро?

— Не сердись, я шучу. Я не меркантильная.

— Ну да. Между прочим, евро вместо долларов образовались благодаря тебе.

— Ну, я же не просто так пять лет бизнесу училась. Это просто бизнес. Удачно проведенные переговоры.

Роман допил чай. Выдернул из коробки салфетку, вытер губы, сказал:

— Нас ждет очень долгий путь. Надо еще будет друг к другу притереться.

— Тогда давай начнем прямо сейчас.

— Что?

— Притираться.

— То есть?

— Пойдем в кроватку да попритираемся друг к другу.

— Ты разве не спешишь?

— Еще полчаса есть.

— Пошли.

Взял ее за руку, а уже и сам весь пылает, и у нее ладошка горячая — горячая…

Как за ней захлопнулась дверь, не слышал — спал беспробудным сном. Но, конечно, не выспался — разбудил телефон. Посмотрел на дисплей — барон.

— Что, уже пора? — не здороваясь, произнес в трубку.

— Давно пора! В третий раз звоню!

— Куда отправляться?

— Малая Грузинская, подъедете, позвоните.

— Скоро буду.

Торопливо оделся, взгляд упал на лежавший на полу презерватив — давно в этой квартире под ногами не валялись использованные презервативы. Будем считать, что жизнь начинается заново.

Спать уже не хотелось. Охватывало возбужденное предвкушение опасности — так он всегда чувствовал себя перед задержанием. Меч — не меч, взял с собою на всякий случай и «ПМ», и запасные обоймы.

Потолкался в метро, сделал одну пересадку, и вот уже почти бежал вверх по Краснопресненской улице. Зоопарк — он ходил сюда с Катей. Блин! Сегодня же вторник! Хорош папаша, ничего не скажешь!

На ходу набрал бывшую супругу.

— Привет.

— Привет.

— Я, — кашлянул следователь, — не смогу сегодня приехать. Объясни ребенку сама, мне стыдно.

— Что я ей объясню? Что папины дела ему важнее собственной дочери?!

Эх, все не так, все не так…

— Леня погиб. Я сегодня буду брать убийцу.

Долгая, очень долгая пауза.

— Ладно, Ром, извини. Когда будешь?

— Завтра — двести процентов.

— Не обещай!

— Хорошо. Буду стараться завтра.

— Ладно. Я с ней поговорю. Давай.

— Пока.

Вот так. Была бы нормальным человеком чаще одного раза в год — можно было и не разводиться. Но нет. Все, что ни делается — к лучшему. Тогда бы не появилась Кристина. Он ухватится за нее руками и зубами. Ну и миллионом евро, конечно.

Зашагал по Грузинской, позвонил барону. Ба, да вот же он! Спрятал телефон обратно.

Де Грасси сверкал здоровьем, цвел на глазах. Роман подошел к нему, поздоровался.

— Что-то вы сегодня не похожи на себя вчерашнего! — не выдержал Петрович.

— А-а, — пренебрежительно махнул рукой де Грасси, — несколько литров крови да старое лекарство умножают силы в несколько раз! Как по-русски будет, «огурчик»? Знаете, — он взял Фролова за пуговицу пиджака, — я сегодня встретил рассвет! Это такое чудо! Восход был délicieux!.. [4] délicieux (фр.) — восхитительный. Но вы не поймете, черствый, приземленный человек! Поэтому мою э… ликвидацию произведем поздно вечером — я еще хочу насладиться закатом.

— Как скажете. А что сейчас?

— А что сейчас? Четвертый этаж, пятнадцатая квартира. Вы — в дверь, я — в окно. Приступим?

— Приступим, — кивнул следователь, обогнул дом и, приподняв борт пиджака к лицу, закрываясь от возможной камеры, вошел в подъезд. Дверь в него оказалась открыта — ну и хорошо, не надо возиться с кодом. Поднялся на нужный этаж, припал к двери. Хорошая, прочная, сразу не откроешь.

Ждал, ждал… Почему так долго? Что он копается?

Вдруг из квартиры раздались звуки борьбы, падающих предметов, звон бьющегося стекла, возглас «Merde!». [5] merde (фр.) — дерьмо. И за этим — страшный, душераздирающий вопль. Роман стал звонить в дверь и барабанить в нее ногами — пусть враг знает, де Грасси не один!