— Я дал ему адрес человека, который сможет ему помочь, — сказал я.
— Мне бы лучше пойти и посмотреть, как он там, — сказал Донни Халливел. — Он не слишком хорошо управляется сам по себе.
— Конечно, — сказал я и почувствовал облегчение, когда громадина продралась сквозь колючую зеленую изгородь.
Миранда вздрогнула раз, другой, потом вся задрожала и сказала:
— Я думала, он прикончит нас.
— Я тоже так думал. Твой мобильник работает?
— Конечно. Я вызову скорую.
— В этом нет необходимости, — сказал я и дал ей телефонный номер симпатизирующего мне врача. Когда она позвонила, я сказал, чтобы она открыла портфель и принесла мне книгу.
Она отводила глаза, вручая ее мне. Это был тяжелый том ин-кварто, переплетенный в шкуру нерожденного теленка, потемневшую от возраста и приобретшую неровный цвет масла. Страницы были из качественной льняной бумаги. Я провел пальцами по сложному узлу, тисненному на коже переплета под напечатанным золотом заголовком.
— После смерти родителей мне было важно воссоздать их библиотеку. Это последний том, что бы мне нужен, самый редкий и самый дорогой. Ты не поверишь мне, когда я скажу, сколько я заплатил за него, — сказал я и швырнул книгу в канал.
Раздался тот еще всплеск.
— Вы сумасшедший, — сказала Миранда.
— Мне следовало сделать это довольно давно. Наш мертвый друг в одном был прав: времена меняются. И настало время уйти от прошлого. А теперь, не будешь ли ты так любезна и не срежешь ли ветку с бузины?
— Что вы собираетесь делать? Пронзить его сердце?
— Калиостро не был вампиром. Но я не хочу, чтобы доктор Барроу нашел нас здесь, рядом с трупом. Если я хочу доковылять до дороги, то мне нужен костыль.
— А потом?
— Потом доктор Барроу заберет меня в свой дом, обработает рану, и я смогу соорудить историю для полиции.
— А что будет со мной?
— Полиция захочет поговорить с тобой о твоем отце, но я могу поручиться за тебя.
— Он насиловал меня, — сказала она откровенно и просто. — Когда мама сбежала, он каждую ночь приходил в мою комнату и насиловал меня.
— А когда ты смогла, то в свой черед обратила насилие на него. Я понимаю. Но разрушая его таким способом, посвятив свою жизнь его наказанию, ты одновременно разрушаешь саму себя.
— Я хотела убить его, — сказала она. — Но не хотела, чтобы его дух гонялся за мной. Я иногда вижу духов, но ничего не могу с ними сделать.
— Ты очень хорошо справилась с любимчиком Калиостро.
— Меня заметут, да?
— До сих пор у меня никогда не было учеников, Миранда. Я жил уединенной жизнью с тех самых пор, как приехал в Лондон. Прошлой ночью ты сказала, что у меня нет настоящих друзей, потому что я никого не подпускаю к себе близко. И ты была права. Но времена изменились гораздо больше, чем я думал, когда впервые стал ночами разгуливать по улицам. Ты обладаешь могущественным даром, и я могу научить тебя, как пользоваться им, если ты мне это позволишь. Но я должен предупредить тебя, что это будет трудная тропа.
— Учите меня.
Она произнесла это с внезапной, резкой, обнаженной страстью, и в это мгновение я впервые уловил очертания реальной Миранды, того человеческого существа, что пряталось за угрюмой маской многоопытного ребенка, воспитанного на камнях города.
— Учите меня, — сказала она, — учите меня всему.
Гужов Е., перевод