Мария Артемьева - Темная сторона российской провинции

Иван поднялся и, затаив дыхание, подкрался к дверям. Выглянул в сени — темно. Где-то за стеной — тихое бормотание. Что за напасть? Надо бы зажечь свет.

Высунувшись из приоткрытой двери в прохладные сени, Иван захлопал рукой по стене в поисках выключателя. Нашел, но свет, как назло, не загорелся. Наверное, подстанцию отключили. Или пробки выбило при скачке напряжения.

«На веранде у плиты были спички», — вспомнил Иван. Вытянул вперед руки и пошел, на ощупь отыскивая в темных сенях выход на веранду.

Теперь он слышал только собственное тяжелое дыхание и чувствовал, как дергается от напряжения кожа на затылке. Наверное, кто-то смотрит на него. Наблюдает…

Не выдержав, Иван рванул через коридор, не разбирая пути. По дороге что-то свистнуло рядом с его ухом и обожгло кожу, но Иван не остановился.

Грохнув дверью, выбежал на веранду, подскочил к плите, трясущейся рукой нашарил спички и зачиркал ими, ломая одну, другую… Спички отсырели и гореть не желали.

— Кой черт ты тут топчешься как слон… Ванька!

На веранде вспыхнул свет. Заспанный Серега стоял, поеживаясь со сна. Руку он держал на выключателе.

— Что такое?

Моргая и щурясь, Сергей смотрел на Ивана.

— Что это у тебя? На щеке. Кровь?!

Сонное выражение тут же испарилось с его лица.

— Где ты так порезался? — озадаченно спросил Сергей.

Иван провел рукой по щеке — и правда, кровь.

— Не знаю. Кто-то ходил по чердаку. Мне показалось…

Эти слова разбудили Серегу окончательно.

— Ходил? Да ты че?!

Пружинисто развернувшись, Сергей схватил со столика у плиты разделочный нож и кинулся к двери в дом.

Иван, прижимал руку к лицу — только теперь он почувствовал, как саднит оцарапанная кожа, — последовал за ним. В коридоре было темно. Сергей наткнулся ногой на что-то и зашипел от боли. Иван вспомнил:

— Тут свет не включается!

Сразу же после его слов вспыхнула яркая стоваттка под потолком, осветив коридор и лестницу на чердак. «Чертовщина», — подумал Иван.

— А это откуда?! — Серега с изумлением разглядывал предмет, на который налетел впотьмах.

В полу, в широкой некрашеной доске посреди сеней, торчал серп — старинный крестьянский инструмент ранней советской эпохи, с ржавым лезвием и потрескавшейся рукоятью.

Вонзенный острым концом в доску, он все еще дрожал, трясся, как взбесившийся хищник, угрызающий горло настигнутой жертвы.

Сергей нагнулся выдернуть серп. Это удалось не сразу: острый конец стального лезвия засел в дереве плотно. Вынув и осмотрев его, Серега задумался.

— Давай-ка обойдем дом, — предложил он.

Вдвоем парни осмотрели чердак, заглянули в подпол, осветили все темные углы мощным автомобильным фонарем. Нигде не обнаружилось ни единого следа вторжения. В доме, запертом на ночь, никого из посторонних быть не могло.

Сундук стоял там, где его оставили с вечера. Находки, инструменты, предметы экипировки копателей — ни одна вещь, судя по первому впечатлению, не пропала.

Убедившись в этом, Серега расслабился.

— Полтергейст, — ухмыляясь, сказал он. — Домовые шалят. Или эти… как их? Кикиморы. А че? Прикольно.

Он отыскал аптечку и помог Ивану обработать царапину. Потом спокойно отправился на веранду досыпать.

Иван тоже лег, но его волнение не прошло. Он прислушивался и вздрагивал от каждого шороха. Заснуть смог только под утро, когда окна уже прорисовались слабыми серыми квадратами на темном массиве стен, а воробьи поодиночке пробовали голоса, распеваясь перед утренним гвалтом.

Сквозь дрему Ивану все мерещился плач маленького ребенка, сопровождаемый звоном колокольчика.

«A-а, а-а», — заливался младенец, и кто-то шептал ему какие-то слова, чтобы успокоить. Этот тихий, полный тоски шепот и жалобный плач вконец расстроили Ивана.

У него даже голова разболелась. Виски ныли до тех пор, пока чья-то белая холодная рука не легла ему на лоб, и острые, колючие, как у котенка, зубы не коснулись его шеи… А тогда сразу все провалилось, исчезло, кануло в темноту. И полегчало.

Утром, прежде чем отправиться снова на раскоп, наведались в деревенский магазин — купить у тети Ани сыра, хлеба, бутылку воды и какую-то консервину помясистее, чтоб перекусить на месте без отрыва от производства.

По дороге увязался за ними лобастый кургузый пес Кузя — вертелся под ногами, выпрашивая хлеб. Серега скормил ему почти половину буханки, пока Иван не заметил и не отобрал. Кинул остатки хлеба в свой рюкзак и пошагал в гору по каменистой дороге, ни слова не говоря.