Энн Райс - Дар волка

Внезапно Ройбен остановился. Голоса. Он слышал их со всех сторон, тихий шепот, слишком тихий, чтобы разобрать слова, но он был, будто рябь на воде, будто ветерок в кронах деревьев. Где-то вдалеке кто-то кричал, зовя на помощь. Ройбен стоял, зажав руками уши, но все равно слышал крик. Кричал мальчик. Бегом к нему! Это не в больнице, где-то еще. Где же?

Он уже шел по вестибюлю больницы, когда его остановили санитары. Он шел босиком.

— Вау, сам не понимаю, как сюда попал, — сказал он. Смутился, но они просто вежливо отвели его обратно в отделение.

— Только матери не звоните, — зловеще сказал Ройбен поджидающим его Филу и Селесте.

— В самоволку отправился, сын?

— Папа, мне просто не сидится на месте. Даже не знаю, что со мной такое.

На следующее утро он лежал в койке, наполовину проснувшись и слушая. Мать говорила про анализы, которые она сделала.

— Никакой логики. Внезапный рост концентрации гормона роста в двадцать три года? Повышенный кальций, и все эти энзимы. Нет, я понимаю, что это не бешенство, конечно, это не бешенство, но что, если это не просто ошибка лаборанта? Пусть заново проведут все анализы.

Он открыл глаза. В комнате никого не было. Тишина. Он встал, принял душ, побрился и поглядел на рану в животе. Шрам был едва виден.

Снова анализы. На этот раз даже не осталось признаков того, что у него было сотрясение мозга.

— Мама, я домой хочу!

— Еще немного, Малыш.

Предстоял сложный анализ с забором жидкостей из разных частей тела в поисках возможной инфекции. Пришлось лежать в течение сорока пяти минут совершенно неподвижно.

— Можно я тоже буду звать тебя Малышом? — шепотом спросила медсестра.

Спустя час Грейс пришла в палату вместе с лаборантами.

— Представляешь, у них испортились все анализы.

Она выглядела взбешенной, хоть смирительную рубашку надевай, как она сама любила говорить.

— А теперь им придется все сделать как надо. И образец ДНК мы больше никому не дадим. Если они запороли дело один раз, это их проблемы. Одного раза достаточно.

— Запороли дело?

— Именно это они мне и сказали. В Северной Калифорнии не найдешь нормальной лаборатории!

Сложив руки на груди, Грейс холодно глядела на лаборантов прищуренными глазами. Те набирали кровь, пробирку за пробиркой.

К концу недели Грейс едва не рехнулась от скорости, с которой Ройбен выздоравливал. Большую часть дня он либо расхаживал, либо сидел в кресле, читая газетные статьи об убийстве, о семье Нидеков и о загадочном бешеном звере. Потребовал, чтобы ему принесли его ноутбук. Его мобильный, конечно же, лежал в полиции, поэтому он попросил себе другой.

В первую очередь он позвонил Билли Кейл, редактору.

— Я не желаю быть персонажем всех этих историй, — сказал он. — Хочу написать собственную.

— Именно этого мы и ждем с нетерпением, Ройбен. Напишешь и вышлешь по электронке. Будем ждать.

Пришла мать. Да, можно его выписать, если он так настаивает.

— Небеса великие, только погляди на себя, — сказала она. — Малыш, тебе надо постричься.

Пришел другой врач, давний друг Грейс, и они вышли в коридор, чтобы поговорить.

— Представляешь, они опять запороли все анализы.

Длинные волосы. Ройбен встал с койки, пошел в ванную и поглядел на себя в зеркало. Гм. Волосы стали гуще, длиннее и толще, это несомненно.

Ройбен впервые вспомнил загадочного Маргона Безбожника с его волосами до плеч. Вспомнил, как глядел на этого почтенного джентльмена, изображенного на фотографии над камином в библиотеке Мерчент. Может, и Ройбену пойдут такие волосы, как у Маргона Безбожника. По крайней мере временно.

Он рассмеялся.

Как только он вошел в дом на Русском Холме, то сразу же сел за стол. Включил стационарный компьютер и принялся работать, а нанятая медсестра мерила ему давление и пульс.

Миновал полдень. Восемь дней миновало с убийства, и Сан-Франциско купался в лучах солнца, сверкая стеклом зданий, а вода в бухте светилась ярко-голубым сиянием. Выйдя на балкон, Ройбен подставил лицо холодному ветру. Вдыхал свежий воздух так, будто внезапно полюбил его всем сердцем, хотя, честно говоря, раньше с ним такого никогда не было.

Он был так рад снова очутиться в своей комнате, у своего камина, за собственным столом.

И писал статью, пять часов.

Когда он нажал клавишу, отправляя текст Билли по электронной почте, то уже был счастлив, сравняв счет проблем и решений. Но понимал, что наркотические обезболивающие все еще туманят его сознание, мешая войти в правильный ритм работы. «Вырежешь все, что сочтешь нужным», — приписал он. Билли знает свое дело. Как смешно, что он, один из самых многообещающих репортеров их газеты, сам вдруг оказался героем газетных статей.