Энн Райс - Дар волка

Они ушли дальше в лес, но не далеко от дома, от яркого света, исходящего из его окон. Ройбен остановился. Прислушался. Он слышал множество существ, самых разных. Попытался объяснить это Джиму. В полутьме не видел выражения его лица.

— Но нужно ли человеческому существу слышать их? — спросил Джим.

— Если нет, то почему я их слышу?

— Бывает всякое, — ответил Джим. — Мутации, изменения, которые есть часть этого мира, но которые не удерживаются в нем, то, от чего мир отказывается.

Ройбен вздохнул.

Поглядел вверх, тоскуя по ночному зрению, доступному ему тогда, когда он находился в шкуре волка. Ему хотелось увидеть звезды в вышине, которые напомнили бы ему, что эта земля — не более чем крохотный огонек среди сверкания бесчисленных галактик.

Ветер шуршал в ветвях над его головой. Что-то заставило его насторожиться, какая-то последовательность звуков, выпадающая из общей симфонии ночи. Кажется ему, или он действительно увидел что-то, движущееся в темноте? Но темнота была сейчас слишком плотной для него. Тем не менее сразу же пошел озноб по телу. Он почувствовал, как волосы на руках стали дыбом. Там кто-то есть, вон там.

Его тело пронизала судорога, но он подавил ее. Заставил повернуть вспять. Намеренно задрожал всем телом, сбивая непроизвольную дрожь. Нет. Он никого не мог разглядеть. Но воображение само наполняло тьму образами. Кто-то есть в темноте, не один и даже не двое.

— Что такое? Что-то случилось? — спросил Джим.

— Ничего, — солгал Ройбен.

Резко подул ветер, усиливаясь, деревья запели, будто хором.

— Ничего особенного.

В девять вечера его родные собрались в обратную дорогу. В Сан-Франциско они вернутся не раньше часа ночи. Грейс собиралась вернуться в больницу Санта-Розы завтра днем, чтобы лично настоять на том, что Стюарту надо остаться в больнице. Грейс чего-то боялась.

— Поняла ли ты хоть что-то еще насчет этого синдрома в целом? — спросил Ройбен.

— Нет, — ответила она. — Вообще ничего нового.

— Можно попросить тебя о полной откровенности по одному делу?

— Конечно.

— Доктор Ясько…

— Ройбен, я же сказала, что отправила его восвояси. Чтобы он больше и близко ко мне не подходил.

— А насчет Стюарта как?

— У него нет никакой возможности заполучить Стюарта. Я предупредила доктора Катлер совершенно открыто. Это строго конфиденциально, но тебе я скажу. Доктор Катлер пыталась оформить принудительное содержание Стюарта в больнице, что-то вроде опеки по медицинским показаниям. Чтобы он не мог отправиться домой и жить один в Сан-Франциско, в своей квартире на Хайт Эшбери. Запомни, я тебе этого не говорила.

— Понял, мама.

Она поглядела на него в отчаянии.

Они столько говорили о Стюарте, и ни слова — о нем самом.

Оставит ли мать когда-нибудь свои попытки? Хирурги никогда не сдаются. Хирурги всегда верят, что можно сделать что-то еще. Такова их природа.

«Вот что все это сделало с моей матерью», — подумал Ройбен. Мать стояла на ступенях, глядя на дом, на темные деревья к востоку от него, и взгляд ее был безрадостным и тоскливым. Потом поглядела на Ройбена и улыбнулась, тепло и сердечно, так, как она улыбалась ему всегда. Но лишь на мгновение.

— Мама, я очень рад, что вы сегодня приехали, — сказал он, обнимая ее. — Даже сказать не могу, как рад.

— Ага, и я рада, что мы выбрались, — ответила она. Поглядела ему в глаза. — Ты же в порядке, а, Малыш?

— Да, мама, я просто беспокоюсь за Стюарта.

Ройбен пообещал позвонить утром, сразу же, как приедет в больницу.

В его лес забрел дикий кабан, самец. Ройбен услышал его часа в два ночи. Он читал и старался сдержать превращение. Но почуял запах, услышал звуки. Самец один бродит по лесу, оставив свое семейство где-то в логове из сломанных веток и листьев.

Как его органы чувств определили это, он и сам не знал. Сдернул одежду с колотящимся сердцем и прокатывающимися по телу судорогами. В лес он вбежал уже в волчьем обличье. Забрался на деревья, а затем снова спрыгнул на землю, выслеживая зверя. Понесся за ним, догоняя, и настиг. Большой лохматый секач, сильный. Ройбен вонзил клыки в его загривок, а потом добрался и до горла.

Отличная добыча, пиршество, которого он давно хотел. Не торопясь, он откусывал от живота кабана, поедал мягкие потроха, капающее кровью сердце. Во мраке поблескивали длинные белые клыки. Опасный был зверь. Ройбен насыщался сочной и ароматной плотью.

Ел все больше, и накатила сонливость, он уже жевал мясо медленнее, высасывая кровь и соки, почувствовал приятное тепло в груди и животе, и даже в руках и ногах.