Марина Клингенберг - Осенние руны

Прежде чем к нему кинулись два рослых человека, Кай успел вытащить и крепко сжать в пальцах осенние руны. Его буквально вытрясли, но, конечно, не нашли никаких денег. Когда же Миллард потребовал, чтобы Кай показал, что у него в руках (все были свято уверены, что в них украденное золото), мальчик дрожащим голосом проговорил:

– Я… Я покажу, посмотрите, только… Только не трогайте.

Он разжал пальцы. Кто-то издал ликующий крик, увидев золотистый отблеск. Но Миллард оборвал начавшееся было торжество раздраженной репликой:

– Это не деньги.

– Забери это у него! – потребовал все тот же подросток.

Но отец несильно огрел его тростью, буркнув:

– Мне ни к чему чужие безделушки. Достаточно того, что это не мои деньги.

– Он мог их спрятать, – снова вмещался кузнец.

– И потом лечь спать здесь же? Очень умно, – проворчал еще один человек. Кай узнал в нем вчерашнего незнакомца, который сбил его с ног.

Толпа за забором оживилась и приглушенно зашумела – люди обсуждали случившееся. Кай посмотрел в их сторону и снова наткнулся взглядом на свою сверстницу. Та, пользуясь тем, что все внимание достается ему, отчаянно подавала какие-то знаки, чуть не плача при этом. Кай обернулся. Тем, кто кроме него мог это заметить, был кузнец. Но он нарочито отводил взгляд в сторону.

Тогда Кай вдруг понял, что именно эта девочка приходила сюда сегодня ночью, а кузнец выходил к ней из дома. Безусловно, если и был вор, то этим вором был кузнец. И те странные реплики полностью подтверждали это, как бы Кай ни ненавидел обвинять кого-либо в злодеяниях.

Но, похоже, не ему одному пришло это в голову. Миллард теперь с подозрением косился на кузнеца.

– Что ж, возможно, мальчик оказался здесь случайно, Геннар, – обратился он к нему. – Но ведь это далеко не первая кража за последнее время, хоть и самая крупная. Полагаю, мы имеем полное право подозревать и тебя, не так ли?

Кузнец стиснул зубы и посмотрел на него нарочито холодным взглядом. Толпа за оградой зашумела куда оживленней прежнего.

– Раз никто не хочет признаваться, общий суд решит, кто виноват, – прошипел Миллард. – Виновного, конечно же, ждет не меньшая кара, чем изгнание… Надеюсь, это все же был не ты, Геннар. Поверь, после твоего изгнания твоей семье тоже не поздоровится.

Кузнец снова болезненно дернулся. Кай перевел беспокойный взгляд с него на толпу и подумал, что девочка, не находящая себе места, наверняка и есть дочь Геннара. После слов Милларда на нее было жалко смотреть. Она смертельно побледнела и, похоже, даже качнулась.

Ее состояние заметили стоящие рядом люди. Девочку начали успокаивать, послышались громкие крики негодования в адрес нерадивого отца-кузнеца. Кто-то подлил масла в огонь, проорав, что именно сегодня девочка от имени Геннара вернула один из многочисленных долгов.

– Помолчите! – рявкнул Миллард, обернувшись в их сторону. – Это касается только меня и моей семьи.

Народ немного поутих, но от ограды не отошел. А хозяин дома снова обратил свой взор на подозреваемых и проскрипел:

– Что ж, суд…

– Не надо! – само собой вырвалось у Кая.

Миллард сумрачно уставился на него. Кай выглядел испуганным. Его сердце все еще гулко билось, но теперь он и сам не понимал, почему. Сначала ему стало страшно, что он не сумеет оправдать себя. Однако сейчас он словно бы свысока взглянул на ситуацию, на всю ее неправильность и безвыходность. Если виновным признают кузнеца, его выгонят из Крипта, и его семью ждут не самые лучшие времена. А ему, Каю, все равно не придется здесь задерживаться… И, хотя одна из рун должна появиться здесь…

– Это я украл, – наконец, решился он.

– Ты? – вскричал сын Милларда. – Я же говорил!

– И потом прилег отдохнуть? – с мрачным ехидством осведомился тот, что вчера сбил Кая с ног.

– Я… – Кай вдруг почувствовал, что в горле у него пересохло – собственная ложь теперь казалась ему донельзя нелепой. – Я отдал деньги ей, – он указал на девочку у ограды. – Она… Она не знала… А мне… Мне просто стало плохо.

Толпа оживленно зашумела. С той же радостью, с какой она набросилась было на кузнеца, люди теперь накинулись на Кая. Только девочка молчала, да и кузнец потерял дар речи.

Миллард сделал шаг к Каю. Только тут мальчик осознал, что взял на себя серьезное преступление, и неизвестно, что с ним могут сделать. Ведь он даже не житель селения, и наказание вполне может быть более суровым, чем просто изгнание.

Кай со всех ног бросился вперед. Он слышал за спиной резкие крики, но не остановился и не обернулся. Ему не доставало храбрости бросить вызов целой толпе.